Онлайн книга «Ахиллесова спина»
— Сейчас неплохо, — ответил генерал. — А поначалу были сущие крохи. — Значит, деньжат у тебя на счетах достаточно, — упрямо гнул свою линию полковник. — Так скажи, какого черта ты до сих пор не свалил за большую соленую лужу? — Идиот! — радостно воскликнул Самойленко. — Дебил! — Он даже хлопнул себя по ляжке. — Да через два года я… — Накопишь достаточно? — предположил Сергеич. — И сколько же тебе надо? — Клинический случай! — заявил триумфатор. — Через два года я стану начальником ГРУ! Знали бы вы, какие люди… — Мы знаем, — тихо сказал Кандауров. — Что? — Все! — отозвался я. — Тоже мне, секрет. — Да? — удивился генерал. — Ну, тогда, ребята, я вас больше не задерживаю. До встречи в другой жизни! — Он вскинул оба пистолета. Мы с Сергеичем, сами того не желая, встали бок о бок и вполоборота, почти полностью повторив знаменитую работу скульптора Мухиной, ту самую, которая высится на проспекте Мира возле ВДНХ. Я, меньший по габаритам, изображал колхозницу, правда, без серпа. — Огонь! — вдруг скомандовал Кандауров и захохотал как злодей из оперетты. Щелк-щелк-щелк, пауза, опять щелк-щелк. — Не получается, — с неподдельным участием отметил я. — А знаешь, дурачок, почему? Холеное личико генерала вдруг перекосилось. Он бросил стволы и полез в карман. Наверное, ему показалось, что это происходит очень быстро. — Замри! — В руке у меня как бы сам по себе оказался пистолет. — И не дергайся! В тех пушках патроны неправильные, а в этой — самые настоящие. — Я протянул пистолет Сергеичу. — Подержи, пожалуйста. — Щас! — Старый симулянт, чертов актер из погорелого театра, пулей, как юный кенгуру, рванул с места длинным прыжком. Он подскочил к окаменевшему товарищу генералу и для начала засадил ему кулачищем в пузо. Охлопал его, извлек из кармана миниатюрный — срамота какая! — пистолетик и отбросил в сторону. Урча от наслаждения, Сергеич ухватил его левой рукой за душу, вздернул вверх, без особого усилия приподнял, а правой ладонью начал лупить по морде. Лапка у моего куратора, доложу вам, толщиной почти с бессмертное произведение основоположника марксизма под названием «Капитал», а весом, пожалуй, побольше будет. Так что голова у того клоуна болталась под ударами как у тряпичной куклы. А что в это время делал я? Прыгал вокруг, ныл и унижался. — Ну, дай же хоть разочек! Будь ты человеком! Знали бы вы, как долго я об этом мечтал. Не сложилось. Сергеич опустил генерала на пол, крутанул, слегка подтолкнул и придал ускорение хорошим пинком под зад. Если бы наши футболисты научились так попадать по мячу, они точно разгромили бы бразильцев в финале чемпионата мира. Только вот слабо им. А у Кандаурова все прошло в лучшем виде. Самойленко взмыл в воздух, да так стремительно, что едва не выскочил из порток, пролетел метра полтора и вписался в стенку. Он немного постоял, прилипнув к ней, рухнул на спину и затих. — Ах ты, старая сволочь! — заорал я. — Совесть у тебя есть? — Тихо! — Мой куратор поднял указательный палец толщиной с хороший огурец. — Мне кажется, Стас, ты забываешься. — Да? — со слезой в голосе отозвался я. — Кто бы говорил! — Я вытащил портсигар, угостился сигареткой и передал ему. — А что, я действительно такой старый и дряхлый? — озабоченно спросил он. — Ну, не знаю. — Я глянул на полковника и пожал плечами. — По виду вроде нормально. Сердце, говорили… — А ты сразу и поверил. — Мой куратор усмехнулся, достал платок и вытер лоб. Пот — побочное явление той дряни, которую он принимал, чтобы выглядеть бледным и жалким. Генерал, лежащий на полу, слегка пошевелился и застонал. — А тебе, сука, слова не давали. — Я подскочил к нему и приложился ногой по ребрам. Слегка, чисто для порядка. — Докуривай. — Сергеич посмотрел на часы. — Что, уже пора? — Я тут же загасил сигарету. — Самое время, — подтвердил он. — А теперь стой смирно и держи руки на виду. Чуть слышно щелкнули замки, и в тот же момент в квартиру стремительно просочились молодые люди в строгих темных костюмах. Высокие, явно хорошо физически подкованные. С «Кипарисами», которые в их ладонях смотрелись просто как детские игрушки. Они заняли позиции возле нас и замерли. — Товарищи офицеры! — скомандовал вдруг мой куратор и принял стойку «смирно». Я тоже вытянулся. Даже генерал, мать его, и тот лег как-то построже, сдвинул ножки и прижал к ним руки. Видно, он до сих пор еще считал себя одним из нас. Тут в комнату вошел Первый. Только так и никак иначе среди своих именуется начальник ГРУ. Не «товарищ генерал», их у нас как семечек в арбузе, и не «начальник». Он вошел, немного постоял, оглядел физиономию Самойленко, валяющегося на полу, и спросил: — Что это с ним? А там было на что посмотреть. Как будто хулиганы оторвали башку у этого красавца, поиграли ею в футбол, прокрутили в бетономешалке и небрежно пришили обратно. — Виноват, — срывающимся голосом произнес Сергеич. — Я не сдержался и дал ему пощечину. — Он потупился и опустил голову. — Готов понести наказание за несдержанность. — Вот, значит, как, — проговорил Первый. — Уберите это. — Он указал на тушку. — И все ждите внизу. Крепкие ребята подняли Самойленко, мигом окольцевали его и поволокли к выходу. Мы остались втроем. Первый подошел к Кандаурову и протянул ему руку. — Здравствуй. — Здравия желаю, — отозвался Сергеич и пожал начальственную длань очень осторожно, чтобы ненароком не сплющить. — А ведь когда-то мы были на «ты» — грустно сказал Первый. — Как время-то летит. — Подаю пример молодежи, — бодро гаркнул мой куратор. — Чтобы, значит, понимали. — Молодежь, говоришь. — Первый опустился в кресло, в котором не так давно восседал Самойленко. — Твой кадр? — Мой! — с неприкрытой гордостью подтвердил Кандауров. — Лучший! У меня аж в глазах защипало. Ласковое слово, даже не вполне заслуженное, согревает сердце. — Мы встречались раньше? — В прошлом году, — голосом правофлангового роты почетного караула доложил я. — Вы мне вручали орден. — Я скромно умолчал о паре обычных выговоров и одном строгом от его же имени. — Докладывайте! — распорядился он. — Кратко. Подробный рапорт представить через два… — Тут Сергеич тихонько крякнул. — Ладно, через три часа, в единственном экземпляре, от руки. — Есть! — я принял положение «вольно», начал излагать суть дела и уложился в десять минут. |