Онлайн книга «Механика вечности»
– Кришна! – Осенило меня. – В каких годах они делали пересадки? – Не задерживайся, Колян, – сказал Левша. – Кришна давно в земле! С две тысячи шестого! – Что ты мелешь? – Приподнялся в кресле Иван Иванович. Куцапов замер и уставился на Фирсова. Ксения смотрела на меня с надеждой и недоверием. Она считала это уловкой – так же, как и все остальные. – Я видел репортаж, в котором показывали неопознанный труп. Ничейных покойников не бывает. – Ближе к делу! – Длинные волосы, прямой пробор, нос с горбинкой. И две татуировки: одна – «Кришна», а другая… Второе слово вылетело из головы. Я исступленно тер виски, но ячейка памяти, хранившая эту кроху информации, скрылась под напластованием последних впечатлений. – Это твой шанс, – тихо сказал сзади Куцапов. – Иван Иванович, разрешите я их лично кончу? – Попросился Веселый. – Добро. – Навсегда! – Выкрикнул я, когда Роджер за спиной уже щелкнул предохранителем. – «Кришна – навсегда»! – Точно, – сказал Левша. – Есть у него такая наколка. – По телевизору видел? И что там еще было? – Ничего. – Две тысячи шестой? – С сомнением спросил Фирсов. – Тридцать восьмой – восемнадцатый – девяносто восьмой. Что они забыли в две тысячи шестом? – Узнайте у своего Тихона. – Гм… Ладно, Николай, запри их где-нибудь. Куцапов отвел нас в дальний угол коридора и отодвинул грубый самодельный засов на железной двери. – Что, голуби, струхнули? – Осклабился он. – Я бы вас убивать не стал. Я ведь тебя признал, – он хлопнул меня по плечу так, что чуть не проломил ключицу. – Сначала взыскал бы за разбитый «ЗИЛ»? – Какой еще «ЗИЛ»? – Удивился Куцапов. – Грузовик, что ли? – Спортивный, «ЗИЛ-917». – Спортивный грузовик? Нормально, – Колян пригляделся ко мне внимательнее. – Ты же Миша, так? Тачку у меня увел. В две тысячи втором, кажется. – В две тысячи первом. Красный «ЗИЛ-917». – Я всегда на «БМВ» ездил. Тот у меня первый был, самый любимый, а ты ему всю правую бочину разворотил. – Левую, – поправил я. – Что ты меня путаешь? – Это Тихон все перепутал. Тебе не в подвале сидеть положено, а водку с Федорычем кушать, – сказал я, подстраховываясь. – Федорыч – да, человек был… – Я, между прочим, так и не понял, почему ты меня тогда отпустил. Куцапов сосредоточился и часто заморгал. – Не знаю, – пробормотал он. – Помню, что охранял тебя, а с какой стати… – Вот так охрана! А в мексиканском ресторане? Ведь чуть не застрелил! – Ты что? – Испугался Колян. Я молча расстегнул рубашку и продемонстрировал ему белый рубец на животе. Куцапов выглядел совершенно растерянным. – Это не я, – выдавил он. – Сейчас бы я не стал. Веришь? – С трудом. Колян тактично подвинул нас к камере и пообещал: – Все прояснится. Вот только Тихона дождемся. Петли оглушительно взвизгнули, затем тяжко лязгнул засов, и все смолкло. Мы с Ксенией оказались в кромешной тьме, и наощупь добрались до стены, хотя необходимости в этом не было. – Хорошо, что ты про покойника вспомнил, – похвалила она. – Повезло. Опять повезло, – развел я руками, и случайно наткнулся на ее ладонь. Ксения жадно схватила мои пальцы. – Темноты боишься? – Нам теперь, как Кришне, бояться нечего. Поздно бояться. Завтра нас расстреляют. – С чего ты взяла? – Я об этом Фирсове кое-что слышала – еще там, в своем времени. Крутой он мужик. – Куцапов тоже когда-то был крутым. Ничего, укатали Сивку одноименные горки. – Все смеешься? Наверно, правильно. Последние часы… Ксения подошла совсем близко, так, что я ощутил тепло ее лица. Я ткнулся губами наугад, но попал в лоб. – Это ведь не самая большая дерзость, на которую ты способен? – Горячо шепнула она. Я услышал звук расстегивающейся на джинсах «молнии» и почувствовал ее прохладную ладонь. У меня закружилась голова. Руки сами потянулись к Ксении, но вместо скрипучей куртки они нащупали ее мягкую грудь. – Ксюша… – Что? – Ксюша. Такое сладкое имя… – Скажи еще. Скажи! – Ксюша. Сладкая девочка. Мы стояли, прижавшись друг к другу телами, и я касался ее везде, где только хотел, и где хотела она, и нам было все равно, что происходит за пределами камеры. * * * Этой ночью я впервые увидел хороший сон. Что-то теплое и яркое. Оно опустилось с небес и окутало меня пушистой шалью, и я испытал настоящее счастье. Я долго думал, как назвать сновидение, и вверху новой страницы вывел: «Цветы». – Тихона нет, – сообщил Колян, вгрызаясь в большой бутерброд. – Пошли, Фирсов кличет. Нате вот, перекусите, – он вручил нам два теплых сэндвича, из которых выглядывали бледные листья салата. – У вас что, подсобное хозяйство? – Ребята доставили, – шутить с Куцаповым было бесполезно. – Пока вы дрыхли, у нас тут маленькое чэпэ вышло. Фирсов с Лиманским в ужасе. Короче, вас амнистировали. Как там в темнице, не замерзли? – Нет, нормально, – ответила, запнувшись, Ксения. – Колян, а откуда в Сопротивлении негр? – Спросил я. – Веселый? Он русский. – Не понял. – Ну, родился в России. И родители его тоже отсюда. – А то, что он в ГИП работал, вас не смущает? – Так это по заданию Фирсова. Расслабься, Миша, мы солидная организация. Иван Иванович встретил нас скупой улыбкой, которая, по всей видимости, означала сожаление. Аудитория была та же, что и вчера, только вместо Роджера присутствовал Мама, а Левша уже не подпирал угол – он притащил высокий барный табурет и теперь восседал на нем, словно волейбольный судья. Оружие при этом он держал на коленях. – Жертв из себя строить не надо, – неожиданно начал разговор Фирсов. – Переломные моменты истории всегда сопровождались некоторыми накладками. Я, кстати, по-прежнему не склонен доверять вам всецело. Любой предсказатель вызывает подозрения. – Особенно тот, чьи предсказания сбываются, – вставила Ксения. Иван Иванович сморщился и закинул в рот таблетку. – Тихон не вернулся, хотя времени прошло достаточно. Но это еще полбеды. Самое неприятное то, что он пропал. |