Книга Ярость валькирии, страница 60 – Георгий Ланской, Ирина Мельникова

— Кроме картины, которую она пыталась выбросить в мусор, нам нечего ей предъявить. Любой адвокат развеет по ветру наши обвинения, — убеждал капитана Миронов. — Пойми, одно дело, когда просто не станем ее задерживать, другое — когда придется выпускать из-под стражи! Поверь, Гаврилова мигом сумеет превратиться из подозреваемой в жертву режима. А Кречинского, гарантирую, расколешь завтра. С бодуна он будет слабеньким. Через сорок восемь часов продлим ему содержание под стражей, и у нас появятся десять суток для предъявления обвинения.

— Если смогу расколоть! — отозвался эхом Навоев. — Ты прав, недооценил я четвертую власть. Мало мне Быстровой, так теперь еще Гаврилова, не дай бог, пустит в ход тяжелую артиллерию.

— Все возможно! — усмехнулся Кирилл. — Я тебя сразу предупредил: не питай особых надежд. Журналисты — такая публика! Только задень, сразу вонь до небес!

— Да понял уже! — уныло согласился Навоев. — Надо вызвать дежурную машину, пусть развезут этих баб по домам, а журналистку проводят до самого порога! Будет сопротивляться, определим в «обезьянник».

В то время, когда решалась Верина судьба, она демонстративно, но, слава богу, молча, хваталась за сердце, терла виски, сморкалась, судорожно всхлипывала и порывалась упасть в обморок, но то и дело косилась на Навоева и Миронова подбитым глазом. Майор и капитан что-то вполголоса обсуждали за столом, пересадив ее в дальний угол. Когда же Миронов сообщил, что ее отвезут домой при условии, что она не покинет город в период следствия, Вера брезгливо скривилась и уже от порога бросила:

— Вы еще пожалеете! Завтра без погон останетесь!

— М-да! — Навоев озадаченно почесал затылок. — Не повезло, однако, Кречинскому с бабой. Поневоле начнешь на людей с ножом кидаться. Может, это заразно? Кстати, что ты думаешь насчет показаний Павиной? Веришь, что теток Гаврилова резала?

— У нее мотива нет! Даже из ревности не стала бы резать! — задумчиво сказал Кирилл. — Павина в одном права: Гавриловой на мужа давно наплевать, а за копейку она удавится. И с Сотниковой более-менее понятно: приехала позировать, во дворе заметила машину Беликова, позвонила, а когда Быстрова вышла, затеяла свару…

Навоев душераздирающе зевнул.

— То есть Быстрову и Беликова ты со счетов списал?

— Ну какой у них резон эту бучу затевать? Тем более у них какие-никакие алиби на большую часть эпизодов. А вот алиби Кречинского мы пока не установили. Если честно, в то, что он маньяк, я тоже не верю. Если бы не картина эта…

Невзирая на поздний час, Кирилл обзвонил всех потерпевших. Женщины единогласно подтвердили: у художника Кречинского бывали, позировали, но не рассказывали об этом, потому что он, со всеми его слабостями, все-таки — человек известный, деятель искусства, и если приставал немного, то оттого, что был слегка выпившим и не совсем собою владел. К тому же нападения произошли вовсе не в те дни, когда они навещали художника, поэтому никто из пострадавших не связал их с визитами к Кречинскому.

— Кто бы мог подумать? — сокрушался Миронов. — Павина и здесь правду сказала. Все потерпевшие звонили с городских телефонов на домашний Кречинского. Может, он следы таким образом заметал? Как мне помнится, на АТС не фиксируются городские звонки, только междугородние! Учти этот момент на допросе.

Навоев снова зевнул:

— Непременно учту, а теперь поехали по домам, хоть пару часов поспим. Завтра я душу выну из этого субчика! Если он не при делах, то может что-то знать. А там, глядишь, эксперты подсуетятся.

— В ранах на теле Чупиловой нашли микрочастицы масляной краски и разбавителей, которыми пользуются художники, — произнес Кирилл, с трудом сдерживая зевок.

— Ничего себе! — изумился Навоев. — И до сих пор молчал?

— Мог бы и сам у Дмитрича поинтересоваться. Официальное заключение поступит на днях, а он мне устно сообщил.

— Краска, говоришь? — Навоев затянул молнию на папке с документами. — Вот видишь, еще один довод в пользу его виновности. Плюс скальпель! Я ведь не знал, что художники пользуются скальпелями, — и посмотрел на Миронова. — Подбросишь домой? Черт, мне же с утра на сутки заступать! Когда теперь высплюсь?

* * *

К тому моменту, когда Кирилл оказался дома, часы показывали четверть пятого. Спать оставалось всего ничего. Осторожно прокравшись в квартиру, Кирилл тихо разделся в прихожей и спрятал в сейф пистолет, чтобы утром сын не добрался до оружия. Из спальни доносилось легкое похрапывание. Ольга спала крепким сном. Кирилл почувствовал волчий голод и прошел на кухню с твердым намерением разорить холодильник.

Но там, в темноте, на подоконнике сидела Женька, курила и аккуратно выпускала дым в приоткрытую створку.

— Поздно домой возвращаетесь, майор! — прошептала она.

Кирилл закрыл дверь и включил свет. Женька прищурилась и часто заморгала, а затем затушила окурок в пепельнице и слезла с подоконника.

— Чего не спишь? — спросил Миронов.

Не дожидаясь ответа, он открыл холодильник. Зацепил пальцами скользкий голубец из кастрюльки и с жадностью откусил. Холодный сок потек по подбородку. Миронов вытер его полотенцем, на котором проступили жирные бурые пятна.

Женя покосилась на полотенце и брезгливо скривилась.

— Как можно есть голубцы холодными? Трудно разогреть?

— Ты специально уселась здесь, чтобы мораль читать? — осведомился майор, но переложил два голубца в тарелку и затолкал ее в микроволновку. — Даже сном пожертвовала? С чего вдруг?

— С того, что совесть грызет! Просто поедом ест! — невесело сообщила Женя, затем включила электрочайник и достала лимон из холодильника.

— Ты опять у Никитки была?

— Была! — сухо и коротко ответила Женя.

Запиликала микроволновка. Кирилл достал тарелку, устроился за столом и сумрачно посмотрел на Ольгину племянницу:

— Прости меня, конечно, но когда возвращаешься на историческую родину?

— Я вас стесняю?

Кирилл поморщился.

— Женя, если надо, живи, сколько хочешь! Только ты Шмелеву, как я понял, правду говорить не собираешься? Или все-таки сказала?

— Не сказала! — вздохнула Женя. — Но и он не спросил!

— И не спросит! — вспыхнул Кирилл. — А ты будешь и дальше морочить ему голову? Ведь знаешь, что ничего у вас не выйдет!

— Почему не выйдет? — с вызовом поинтересовалась Женя. — Может быть, я захочу с ним остаться. Навсегда! Или ты против?

— Оставайся! В том случае, если он предложит тебе остаться! Только не в моей квартире! Не хватало мне ваших семейных драм на собственной кухне!

Чайник вскипел и выключился. Оба вздрогнули от щелчка.

Женя взяла чайную чашку, задумчиво повертела ее в руках и вернула в шкафчик.

— Ты прав! Я должна знать, что он скажет, прежде чем строить планы!