Онлайн книга «Война мертвых»
Последняя муха изобразила что-то вроде мертвой петли и, выйдя из пике над самой землей, устремилась в серую даль. – Четыре, – проскрежетало рядом. – Четыре секунды. Танк наклонился назад, на какой-то миг замер и бросился следом. Муха летела так низко, что порой скрывалась за ближними холмами, и тогда Марта возбужденно прибавляла скорости. Воздух между близко посаженными стволами тревожно гудел и давил на лобовую броню тугим, осязаемым потоком. Сорвавшись с очередного трамплина, танк взмыл на несколько метров, и Тихон инстинктивно съежился в ожидании удара. – Ничего тебе не будет, трус! Три секунды осталось. За пригорком развернулась идеальная равнина. Муха неслась впереди, порывисто меняя высоту и направление. Издали она и впрямь выглядела как насекомое: черная, едва различимая точка, которая сама толком не знает, куда летит. Нет, не попаду, решил Тихон. Нереально. Пусть Игорь даст другое задание. Это же только разминка. Затянулась она что-то. – Чего ты канителишься? – недовольно спросила Марта. – Все равно промахнусь, – бессильно ответил Тихон самому себе. – Ты что, гаденыш, кару захотел? Три балла захотел? А я тут при чем? – взвизгнула она. И вдруг внутри, прямо под черепной коробкой, взорвалась. – Стреляй, сладкий, время! Тихон тупо посмотрел на недосягаемую муху и послал ей вдогонку вялый голубой клубок – исключительно для очистки совести. – Ну вот, трусишка, – умиротворенно заметила Марта. На горизонте неярко полыхнуло, и в следующую секунду к небу потянулась жидкая струйка копоти. Танк остановился. Вокруг расстилался ковер нетронутой травы, и хотя она была болезненно чахлой и больше смахивала на гнилостный лишайник, контраст между ней и завалом угробленных конкурских машин был огромным. – Сентиментальность – признак жестокости, – проворковало в ушах. – Заканчиваем, – сказал лейтенант. – Отлипай. – Кто? – А, вас же двое. Ты, Марта. Пускай стрелок понаблюдает со стороны. На Тихона тотчас нахлынула тоска. Душу вывернуло наизнанку и опалило таким горем, что он чуть не завыл. Жизнь представилась черной трубой, и эта труба была закольцована. Никакого просвета. Вечное страдание. Бесконечная мука. Так она отлипала. Это был ее способ борьбы с собой – кажется, из всех возможных путей Марта избрала наиболее трудный. Тихон завороженно следил за тем, как где-то рядом, почти в нем самом, зарождается и крепнет осознание полной бессмысленности бытия. В этом роковом открытии было столько обреченности, что выход нашелся сам. Существование – пытка. Избавление – смерть. Предчувствие скорой гибели все обострялось и вскоре овладело им полностью. Тихон вообразил, каково сейчас Марте, если даже индуцированное переживание было достаточно сильным, чтобы он решился на непоправимое. Он прислушался к ощущениям и, проникнув сквозь тонкую трепещущую мембрану, утонул в бездонном омуте скорби. Марта терзалась и сходила с ума. Она рвала себя на части и проклинала. Она уже не жила, и Тихон не понимал, что ее удерживает от завершающего шага. В чужом мире он пробыл совсем немного, какую-то долю секунды, но этого хватило, чтобы нервы сдали, и из его сознания вырвался дикий беззвучный крик. – Куда ты суешься? – прошипела Марта, снимая датчик. – Это можно было закончить быстрее. – Быстрее? – усмехнулась она. – Иногда спешка все портит. Тихон залился краской и опустил глаза. Ему показалось, что оба офицера смотрят на него с жалостью и презрением. Марта с позволения лейтенанта ушла, и в классе сразу стало как-то пусто. Егор сосредоточенно разглядывал свой пульт, Игорь, покачивая ногой, сидел на стуле в углу. – Ну что, курсант, скажешь? – ни с того ни с сего спросил он. Тихон почесал затылок – жест глупый и необязательный. Он ждал каких-то слов от лейтенанта, а сам ничего говорить не собирался. – Поздравляю, – многозначительно улыбнувшись, произнес Игорь. – Ну, точно второй Алекс, – затянул старую песню капитан. – Я думал, после тренировочной программы будет тир. – Это и был тир, последний уровень. – Откуда последний, от конца? – Слушай, ты ведь уже допер, правда? – То есть… прилипающие заряды – это… – Вранье. Прекрасно отстрелялся, и без всяких ухищрений. – Помнишь, как ездить учился? – спросил капитан. – Не руками и ногами, а головой, голово-ой. – Для убедительности он потыкал себя пальцем в лоб. – Раньше ты приказывал пушке выстрелить, а теперь приказал попасть, – добавил Игорь. – Совсем разные вещи. – А что же вы до этого?.. – До этого ты не верил. И не боялся. И злость в тебе была, как в интеркино, нарисованная. Не волнуйся, стрельба у всех тяжело идет. Анастасия, например, еще дольше в тире проторчала. – Когда ее прислали в Школу, она была значительно моложе, – засмеялся Егор. – И Марта не сразу научилась. Кстати, как тебе ее соседство? – Непривычно. Думаю, что надо развернуться, – она разворачивается. – Все потому, что она стрелять умеет. Ей не хуже тебя известно, куда и когда ехать. – В мозги ко мне влезала… – Так ведь и ты к ней – тоже. Справедливо, разве нет? – Влезал, да, – с отвращением проговорил Тихон. – Больше не буду. Она же больная, Игорь, совсем больная! Тогда, перед самоликвидацией… она этим наслаждалась! Тем, что такая несчастная, что с жизнью расстается. Просто балдела! И в этом еще было что-то физиологическое, сексуальное даже. – Ты ей оргазм сломал, вот она и вылетела, как фурия. Вы, курсанты, все немножко помешанные, каждый на своем. Мы уж привыкли. Для того и убиваем в вас все личное, чтоб друг друга не травмировали. Представляешь, сколько у нее за тридцать лет жизни накипело? Если она на тебя это выплеснет… – Игорь, пора клубнику вынимать, – сказал капитан. – Для первого раза хватит. – Как у них? – В пределах нормы, – кисло отозвался он. – Середнячки. Капсулы одновременно открылись, и лейтенант поспешил к ним. Курсанты в гробах растерянно шевелились, сонно моргали и боязливо трогали датчики. Первым очухался не в меру активный Филипп. – Ну-у!.. Во-о!.. – Замычал он, выпрыгнув из кабины. – Построились, – скомандовал Игорь. – Нет, ну три руки! Три ноги! – не унимался лысый, все толкая в бок усатого начальника. – Заткнулся! – прикрикнул лейтенант. – Школа держится на дисциплине, ясно? Тихон, шел бы ты отсюда. У меня здесь воспитательный процесс. |