Онлайн книга «Слой»
Внезапно тент откинулся, и из-под него выглянул какой-то парень. – Во, дают… – брякнул шофер. Парень в прицепе весело помахал обеими руками и облокотился на скомканный чехол. Затем достал снизу яблоко и, потерев его о майку, надкусил. – Отклейся от этого психа, – приказал Нуркин. – Сейчас, я запрошу охрану. Доев яблоко, молодой человек запустил огрызком под колеса и потянулся за вторым. Он поводил рукой где-то у колена и вдруг поднял из-за бортика длинное ружье. Шофер ударил по тормозам, и Нуркина швырнуло на переднее сидение. Через долю секунды его откинуло назад – это врезался не успевший среагировать «Роллс-Ройс» Горшкова. И еще через мгновение, почти одновременно, он ощутил третий толчок, правда, не понял, от чего. «Вольво» развернуло на девяносто градусов и понесло кувырком – с колес на двери, с дверей на крышу, опять на двери и снова на колеса. Нуркин вцепился в сидение, но, сорвав ногти, отскочил к потолку и запрыгал по салону. Вместе с ним, натыкаясь на пружинящие спинки, колотился Горшков. Пристегнутый ремнем водитель сидел на месте и истошно орал. Сквозь выбитые окна Нуркин видел черно-синюю карусель земли и неба, слышал скрежет металла об асфальт, чувствовал запах горящей резины. Страх почему-то отступил, мысли неожиданно упорядочились и потекли в ускоренном темпе. Черная метка, это она… но о поездке никто не знал… но четыре шины… но никто же не знал… из своих – никто… из Ополчения – тем более… его просто нет… это чужие… это не за ним… не важно… выжить… он уже умирал, это не страшно… но выжить… выжить… ведь это не за ним… – Падла! – Выдохнул Нуркин, хватаясь израненными пальцами за подголовник. Автомобиль продолжало тащить по дороге, долго, невообразимо долго крутить, корежить, царапать, и Горшков – прогоревший туз, вонючий сноб, виновник катастрофы – перелетев на переднее сидение, продолжал содрогаться, разбрызгивая повсюду густую, липкую кровь. Наконец, инерция погасла, и машина, замерев в верхней точке, со скрипом рухнула на асфальт. Жив?! Нуркин подергал ручку, но дверь заклинило. Он уперся в нее пятками и застонал от натуги. Дверь не поддалась. Он попробовал вторую – то же самое. Путаясь в разорванной обивке, Нуркин повернулся к заднему окну, но оно было сплющено в узкую бойницу. – Владислав Борисович… – еле выговорил водитель. – Владислав Борисович, вы целы? – Все, нет выхода! – Захохотал он. – У меня нет выхода! Сквозь дыру в крыше он видел, как к «Вольво» несется стрелок из прицепа. Парень спешил, но его ноги отрывались от земли так медленно, словно он бежал под водой. Краем глаза Нуркин заметил хромированный обруч – вращаясь, железка неторопливо опускалась в кусты, и все никак не могла упасть. – Это по твою душу, – монотонно произнес Нуркин. – Это же твои киллеры, меня-то убивать не станут. Меня убить невозможно!! Он положил руки на горло сидевшего впереди Горшкова и сжал – со всей ненавистью, что в нем жила. Обруч по-прежнему вертелся над кустами. К парню с ружьем присоединились еще двое, но, как и он, они еле двигались. Отпустив Горшкова, Нуркин рванул его за волосы – голова запрокинулась назад, и он узнал в нем своего шофера. Он ошалело перевел взгляд – мертвый Горшков находился на другом сидении. Потрясенный этим открытием, Нуркин снова посмотрел на обруч – тот уже лежал в траве. Бегущие люди сбросили оцепенение и тут же оказались рядом. – Что?! Это вы? Вы за мной? Нет!! Меня уже убили… – захрипел он, пряча лицо в ладони. – За одно и то же два раза не казнят… Сейчас ему скажут: «именем Народного Ополчения». У них традиция. И выстрелят. Наверно, в затылок. – Ненормальный какой-то, – пожал плечами Кирилл. И выстрелил в затылок. * * * С утра интереса к телевизору никто не проявлял, но к двенадцатичасовому выпуску новостей все трое случайно собрались у экрана. Древняя «Радуга» в корпусе из ДСП долго грелась, потом пришлось ковыряться с антенной и подстраивать цвета. Когда изображение стало более-менее приемлемым, уже шла заставка. Владислав Нуркин мертв – это первое, что сказал ведущий после того, как поздоровался и, естественно, улыбнулся. Костя ждал картинку, но ее так и не показали – по словам диктора, милиция блокировала шоссе, и ближе, чем на три километра, журналистов не пустили. Подробный рассказ о гибели основателя партии Прогрессивного Порядка обещали дать в воскресенье, в авторской программе Сидорчука. – Вы чем-то недовольны? – Молвила Людмила. – Обидно, что его прикончил кто-то другой? – Нам по-всякому годится, – сказал Константин, поспешно рисуя на лице радость и удивление. – Нету сволочи. Гори в аду, гнида, – добавил он, стараясь не переборщить. – Да, туда его, – невнятно произнес Петр и выключил телевизор. Он выглядел так, будто решался на визит к стоматологу. Костя осторожно глянул на Людмилу и прочистил горло. – Жара. Пивка бы. Хорошо бы. – Ну, – выдавил Петр, отклеивая сухой язык. – Сходи, а? – А что, схожу, – сразу согласился Костя. – И меня заодно проводишь, – поспешно бросила Людмила. – Да, проводи, – совсем не по-джентельменски попросил Петр. Торопливо собравшись, Людмила подошла к двери и топнула ножкой. Константин оторвался от баула с оружием – она сурово посмотрела ему в глаза и отрицательно покачала головой. Он взвесил в руке новенький ПМ и бросил его обратно в сумку. – Побольше возьми, – крикнул из комнаты Петр. – Чего? – Пива. – А-а… Конечно. Очутившись на лестнице, Костя с Людмилой одновременно вздохнули. – Ты должна была оскорбиться, – проговорил Константин. – Он так тебя спровадил… Это даже неприлично. – Я и оскорбилась, – ответила она. – Передай своему командиру, что он козел драный. – Он мне больше не командир… Да, забыл спросить. Как вчера прошло? – О чем это ты? – Насторожилась она. – Петр намекал, что вы с Настей… в общем… – Это не он намекал, а ты. – Неужели?.. – Заткнись, а то дядюшке пожалуюсь – он тебя пристрелит. Костя вдруг подумал, что Петр может наблюдать за ними из окна, и повел Людмилу к проспекту, где ездили хоть какие-то машины. На их улицу никто почему-то не заезжал, и быстро обнаглевшие пешеходы бродили прямо по мостовой. Пройдя мимо череды продуктовых магазинов, Константин обратил внимание, что среди них нет ни одного работающего. Витрины, дабы не искушать народ, были прибраны, а некоторые завешены брезентом. Желтая бочка со словом «пиво» валялась на боку, под ней, высунув тонкий язык, лежала придавленная кошка. |