Онлайн книга «ProМетро»
– А не лучше было бы просто отобрать? – спросил Ларин. – Не знаю… Может быть… Мне не хотелось думать. У меня и без того никак не получалось выцарапать батарейку из игрушки. – Давай я, – предложила Лида, и я в очередной раз убедился, что женские ногти – средство не только эффектное, но и эффективное. «Вот так, – подумал я, глядя на окончательно посеревший экран. – Кто-то обречен на память, а мамонты – на вымирание…» – Я все-таки схожу к нему, – сказала Лида. – Только отдам ему вот это. – Она указала на опустевший домик виртуального мамонтенка. – Хорошо. Она действительно вскоре вернулась, уже без игрушки. – Как он? – Плачет. – Это к лучшему, – промолвил Петрович. Батарейка вошла в отделение нейтринного телефона как патрон в патронник. Уже через несколько секунд я слышал в трубке длинные гудки. Полтора гудка, если быть точным. На этот раз Валерьев ответил на вызов намного быстрее. – Это ты, Павел? Слава богу! И куда только подевались его спокойствие и уверенность в себе? – Что, сверхзвуковая дрезина уже спешит к нам на помощь? – поинтересовался я. – Увы, нет. Здесь нет и никогда не было сверхзвуковых дрезин. Сверхсветовых тоже. И вообще никаких транспортных средств быстрее шестидесяти километров в час. Они не вписались бы в антураж. Выбор простой: или ограничить скорость, или рельсы не выдержали бы еще лет двадцать назад. Не забывай про главный принцип: непротиворечивость внутренней логике. – И что, ничего нельзя было придумать? – Попробуй! Я пробовал секунды три. – А аппарат нейтринной связи, значит, логике не противоречит? – Нет. Он существует постольку, поскольку я смог объяснить тебе его принцип действия. Пусть не совсем достоверно, но правдоподобно. Ты же поверил? – Может быть. Так вы знаете какой-нибудь способ вывести нас отсюда за минимальное время? – Не уверен. Когда я моделировал эту реальность, я не предполагал, что возникнет необходимость в средствах быстрой эвакуации. – Покороче! – Я посмотрел на часы. Двоеточие на них мигало пока еще крайне редко, но уже заметно для глаз. Оно напоминало сердцебиение больного, медленно, но верно выходящего из комы. – Короче, лейтмотивом через всю спиральную ветку проходит вертикальный грузовой лифт, – сказал Валерьев. – Но он дрезинного типа, то есть, на ручной тяге. Я подвел черту: – То есть, на нем нам тоже не успеть. – Да, наверное. – Тогда зачем вы про него рассказали? – Не знаю. Я честно пытаюсь вспомнить все способы отхода. – Ладно. Еще что-нибудь? – Д-да… Есть еще один вариант, но он не очень… гуманный. И вообще, я не уверен… – Не важно. Что за вариант? – Это… – начал было Валерьев, но передумал и попросил: – Нет, дай мне лучше Петра Алексеевича. Он быстрее сообразит. – Сейчас, – сказал я в трубку, затем добавил мимо нее: – Петрович, тебя вызывают. – Кто? – Местный Господь Бог. Я приложил трубку к уху старика, чтобы не отвлекать его от процесса извлечения искрЫ. – Але! – сказал Петрович. – Кто говорит? Какой Валера? Валерка, ты что ли? – Лицо его расплылось в улыбке, но ненадолго. – Да. Да, внимательно… В ходе последующей двухминутной беседы Петрович по большей части кивал, лишь один раз к чему-то помянул недобрым словом Гибралтар, да еще раз в сердцах выпалил: – Ты что, накх, совсем свихнулся?! Чтоб живого человека!.. – Но быстро успокоился и вернулся к молчаливым кивкам. Наконец он скосил глаза в мою сторону и сказал: – Все, накх. Переговорили. – Валерий, вы на проводе? – спросил я и сам себя поправил: – Вернее сказать, все пучком? В смысле нейтрино. – Да, я здесь, – отозвалась трубка. – Я должен сказать тебе еще одну вещь… – Если снова про внутреннюю логику, то лучше не надо. Меня от нее уже наизнанку выворачивает. – Еще не так вывернет, – пообещал Валерьев. Судя по тону, он не шутил. – Учти, ты теперь идешь против течения. Не только время работает против вас… – Против нас, – напомнил я, и на этот раз он со мной согласился. – Да, против нас… Сама реальность будет отчаянно сопротивляться. И я при всем желании не смогу помочь тебе и твоим друзьям. Не забывай, я всего лишь писатель с приставкой «о». – Увы, но в тот момент я не придал значения его словам. Хотя, пожалуй, следовало бы. – Но я хотел сказать не об этом… – Слушаю. – Пожалуйста, Павел… – Он на секунду замялся. – Будь осторожен! – Какая заботливость! – неискренне восхитился я. – Вы мне прямо как отец родной. Валерьев через силу рассмеялся. – Надеюсь, твое историческое имя не подвигнет тебя на ненужные подвиги? Ты ведь не убьешь меня ценой собственной жизни? – Не жизни, Валер, не жизни. Только одиночества, а к нему мне не привыкать. – Я улыбнулся. – Так что в течение ближайшего часа с небольшим тебе предстоит немного поволноваться. – И дал отбой. Вот так. Стоят ли три минуты радиосвязи слез одного ребенка? Пока не знаю. Но очень надеюсь, что все-таки стоят. – До чего договорились? – спросил я у Петровича. Прежде чем ответить, старик покусал себя за нижнюю губу. – Значитца, есть один вариант. Черт его знает, сработает, не сработает… – задумчиво промямлил он и снова вернулся к тщательному пережевыванию губы. – Не тяни, – попросил я. – Что за вариант? – Да я не тяну… Есть здесь поблизости одна штольня… – Семнадцатая? – Не, до семнадцатой еще пилить и пилить, да и засыпали ее давно. Прям после прорыва и засыпали… У этой вообще номера не было. Урановой, накх, называли, потому как уран в ней нашли. Какой-то страшно редкий: то ли 314-й, то ли 315-й, не помню… Никогда раньше такого не находили, да оно и понятно: где еще здешнее давление встретишь? Ну значит, нашли, а дальше думают, как его наверх транспортировать. Он же, видишь ты, совсем элемент несознательный… В смысле нестабильный. Чуть вагонетка на кочке подпрыгнет – и все, полный, накх, распад! Вот тогда и додумались какие-то то ли физики, то ли химики – те, что по ядерному делу, – и сварганили нам тут маленький такой телепортатор. – Маленький что?! – не сдержался я. – Ну, телепорт… Что, никогда не слышал? – Слышал, – признался я. – И даже сам пользовался. |