Онлайн книга «Сети зла»
|
– Пан? – переспросила амазонка. Вроде бы так звали какого-то древнего бога, который уже лет пятьсот как помер (как установили мудрецы). – Да, красотка, я пан! – гордо изрек усач. – Не сомневайся! Орландина пожала плечами. Может, он считает себя потомком этого ахайского божка? Ну да, в конце концов, ему виднее, кто его предки. – Белинда, амазонка из Сераписа, – представилась в свою очередь именем, под которым она записалась в «Хозяине морей». – А лехи – это кто? – поинтересовалась из простой вежливости. Что-то про них она слышала, но вот точно припомнить не могла. – Лехи – это мы! – с не меньшей гордостью сообщил собеседник, всколыхнув тугое пузо. – Мой маеток Большое Дупло, под Ракшавой! Большое Дупло – это название такое, – пояснил он, видя, как недоуменно взлетели вверх брови собеседницы. – А, в Артании, – сообразила Орландина. – Так бы и говорил, уважаемый, что артаниец. – Кто артаниец, я? – обиженно переспросил потомок козлоногого бога. – Сказано тебе, паненка, лех я! Если хочешь знать, наш народ древнее этих восточных варваров раза в два! А куявцев – так вообще в три! Нет, пожалуй, цо и в четыре! Он прихлебнул из кружки. – Ну и пиво у вас – гадость невозможная! – Так это ж вино! – Разве? – поморщился иноземец. – Но я же просил пива… Эй!! – бабахнул он кулаком по столу. – Холоп, живо сюда! Но официант не появился, и пригорюнившийся Будря вновь завел беседу с Орландиной. – Если хочешь знать, то мы бы могли легко прогнать этих артанийцев до самого Данапра, и даже дальше. Но просто нам неохота! Опять же, ведь тогда нам потребуется свой собственный круль. А с какой стати я, ясный и вельможный пан Будря из Большого Дупла, буду подчиняться какому-нибудь Мудре из Козлиных Кучек только потому, цо его выкрикнут крулем?! Сама подумай, прекрасная паненка? – Верно говоришь, – поддакнула девушка. – Чем Мудря лучше Будри? – Вот, ты меня понимаешь, – похвалил ее лех. – Нас считают дураками, способными только мед да пиво хлестать, драться и хвастаться. – Остатки вина были опрокинуты в широкую глотку пана. – Но таков наш нрав, на том стоим, и стоять будем на своем! – с гордостью изрек он. «Ясно, на своем стоять всегда проще. Если на чужое ненароком стать, можно ведь и огрести по первое число!» – Между прочим, – тон ее собеседника стал серьезным, – вот тут эти чертовы морские людишки веселятся и состязания устраивают, кто кого переорет! – Пренебрежительный взмах ладонью в сторону отдыхающих певцов, тискающих молоденькую служанку. – А ведь в Тартессе ихнем неспокойно. Думаю, у них тут заварушка намечается… – Это в честь чего? – недоумевающе спросила Орландина. – Вроде все тихо… – Да, – хохотнул лех, – тараканы у них в голове размером с курицу. Мувят, цо круль здешний, ну, царь, не… как бы это поделикатней при даме выразиться… Не сын своего отца, короче. И вообще… Стратег местный, как его, Алфей, цо ли, уже вербует людей для подавления бунта. На всякий случай. Так что не зевай. Если, конечно, не зря меч носишь, – дружески хлопнул он воительницу по плечу. – Не продешеви. Я вот на меньше, чем центуриона, не соглашусь. Пан Будря швырнул официанту дисму и, не дожидаясь сдачи, вышел. «Ну вот, только поговорить хотела», – лениво подумала Орландина. Но тут произошло нечто, заставившее ее забыть и владельца Большого Дупла, да и все остальное: кто-то громко и четко произнес ее имя. Девушка оглянулась, машинально ища глазами знакомое лицо. Но она никого не узнавала. – Итак, песня про Орландину и про то, как вредно гулять по ночам. У девушки только что челюсть не отвисла. Слова эти произнес молодой, не многим старше ее, симпатичный темноволосый парень в малиновом берете и кожаной жилетке, задумчиво настраивавший резную китару. Видать, тоже соискатель успеха на Посейдоновых состязаниях. Пока амазонка напряженно думала, не подойти ли к нему и, взяв за ворот, не спросить что-то вроде: «Эй ты, кто тебе позволил трепать мое имя по кабакам?!». – Юноша запел, взяв сразу четыре аккорда. И она, хоть про нее и говорили, что, дескать, ей в детстве слон на ухо наступил, невольно заслушалась. Голос у парня был хоть куда, да и стихи, на вкус прознатчицы, тоже вполне ничего: Я ночью вышел на прогулку, Брел в темноте по переулку, Вдруг вижу – дева в закоулке, Стоит в слезах. – Кто, – говорю, – тебя обидел? — Потом я лик ее увидел. — Где, мне скажи, тебя я видел? Забыл тебя! Да, – вспомнил я, – ты Орландина! Ответствуй мне, ты – Орландина? Признайся же, о ангел дивный! Узнал тебя! Да, – отвечает мне невинно. — Да, угадал мое ты имя, Знай, юноша, что Орландиной Зовут меня… Где, говоришь, меня ты видел? Ведь это ты меня обидел! Но все ж, обиду я отринув, Буду твоя. – Как же хочу тебя обнять я! Поцеловать тебя под платьем, Скорей приди в мои объятья, — Сказал ей я. Но изменила вдруг обличье. Покрылся шерстью рот девичий, Стал красным глаз, а голос птичьим И волчьим лик. Меня чудовище схватило, Когтями кожу мне пронзило И сладострастно испустило Зловещий крик: – Ты видишь, я не Орландина! Нет, я совсем не Орландина! Знай, я вообще не Орландина, А Люцифер! Вот, наконец, в моих ты лапах! Сейчас сожму свои объятья, И ты услышишь серный запах И гул огня! Так завопил, вонзая медный Свой острый рог мне в сердце бедное, Владыка преисподней древний, Сам Сатана… Певец закончил печальным всхлипом. В шапку полетели монеты, все больше медные. Было их не слишком много, хоть и не мало. Попадалось и серебро – три или четыре дисмы. – Песня забавная, что и говорить, – хлопнул каменной ладонью по столу какой-то матрос. – Чувак круто попал. А теперь нашу, моряцкую давай. – Точно, давай нашу! – послышались зычные возгласы. – «Осьминожьего царя»! – «Сокола»! – Нет, «Над седой равниной моря…» Точно, давай «Равнину»! Юный бард, изо всех сил стараясь скрыть выражение подлинной муки на лице, несколько секунд постоял, замерев, а потом ударил всеми десятью пальцами по струнам и залихватски запел: |