Онлайн книга «Сегодня - позавчера»
|
Хорошо Мельник напомнил о жрачке, я же чуть не забыл о сухпаях – хорош старшина! Так и поехали. В пути каждому втолковал порядок «спешивания», держались ближе к дверям, их не закрывали. Пулемёты разместили на платформах, там же – часть людей и грузов, чтобы при налёте быстро покинуть состав. С тревогой смотрели на заходящее солнце – оттуда ждали налёта. Но налёт произошёл с востока, видимо, возвращающиеся «лапотники» (так вот вы какие, сирена и правда пробирает до печёнки!) решили обстрелять нас. Машинисты загудели, поддали «газу», состав окутался дымом и паром. Сделав по два захода, обстреляв нас из пулеметов, эти два «лапотника» отвалили и улетели на заходящее солнце. Может, боезапас кончался, может, решили не связываться – мы с перепугу палили в них из всего, что было. Тут сыграла роль скорость состава – ехали бы медленно – народ попрыгал бы да попрятался. А тут не спрыгнешь. С испугу – стреляли. Один стрельнул, за ним – остальные. Налёт прошёл без потерь – все живы и целы. Только глаза лихорадочно блестят, смеются часто, возбужденно пересказывают друг другу свои впечатления. Состав замедлил ход, начал притормаживать. – Приготовиться к высадке! Полустанок. Выходная стрелка разбомблена. Никто не чинит. Будка осмотрщика стоит с открытой дверью. Остановились. – Пошёл! Пошёл! Ты чего мечешься? Бери ящик, становись в очередь. Сгружаем всё, потом сами. Давай, давай, пошевеливаемся! Кто отстанет – пёхом догонять будет! А ротный, вот жучара! Ослушался команды Ё-комбата, ротный обоз не сгрузил (погрузил обратно). Теперь Тарасенко организовывал разгрузку телег и лошадей. Я повёл своих помогать. После разгрузки командиры подразделений обежали все вагоны и платформы, проверяя. И я тоже проверил два вагона и три платформы, за которые был старшим. Спрыгивали уже на ходу. Догнали своих, уже выстроившихся на дороге в походную колонну. – Нале-во! Шаго-ом а-арш! Почапали. Моя рота – первая. Поэтому я – впереди колонны. Передо мной – только боевое охранение, обогнавшее колонну на километр. Степанов где-то вдоль строя бегает. Рядом ехали на конях Ё-комбат и начштаба (своих коней тоже на станции не оставили), что-то напряжённо высматривали в карте, вполголоса переговаривались. Как я ни прислушивался, разобрать не мог. А с запада гулко бухало, как далёкая гроза. Вот какая ты – канонада! – Кузьмин, – раздался неожиданно надо мной голос комбата. – Я, товарищ майор! – Запевай! Нам ещё километров семь шлёпать до штаба дивизии. Так что мы в глубоком тылу, можно и спеть. А под песню и идти легче. – Нам песня строить и жить помогает, – кивнул я. Вот вроде насчёт песни подъехал, а сам моё любопытство удовлетворил. Наверно, заметил наши напряженные шеи и свёрнутые в локаторы уши. Третьи сутки в пути Ветер, камни, дожди, Всё вперёд и вперёд Рота прёт наша, прёт. Третьи сутки в пути, Слышь, браток, не грусти! Ведь приказ есть приказ, Знает каждый из нас. Напишите письмецо, Нет его дороже для бойцов, Напишите пару слов Вы, девчата, для своих пацанов. И на закате вперёд Уходит рота солдат, Уходит, чтоб победить И чтобы не умирать. Ты дай им там прикурить, Товарищ старший сержант, Я верю в душу твою, Солдат, солдат, солдат. Третьи сутки в пути, Ветер, камни, дожди. На рассвете нам в бой. День начнётся стрельбой. Третьи сутки в пути. Кто бы знал, что нас ждёт. Третьи сутки в пути. И рассвет настаёт. Напишите письмецо, Как живёт там наш родимый дом, Из далёка – далека Принесут его мне облака. И на закате вперёд Уходит рота солдат. Уходит, чтоб победить И чтобы не умирать. Ты дай им там прикурить, Товарищ старший сержант, Я верю в душу твою, Солдат, солдат, солдат. Падала земля, с неба падала земля! Разрывая крик в небе: «Падла ты, война!» Плавилась броня, захлебнулся автомат, Заглянул в глаза ты смерти, гвардии сержант! И на закате вперёд Уходит рота солдат, Уходит, чтоб победить И чтобы не умирать. Ты дай им там прикурить, Товарищ старший сержант, Я верю в душу твою, Солдат, солдат, солдат! – Кузьмин! Вот вечно ты! Какой солдат? Нет сейчас солдат, а бойцы. – А что они от этого солдатами быть перестали? – А, с тобой спорить! Давай другую. – «Комбат» – пойдёт. – Ё-комбат? Не пойдёт. – Ладно, другую. Тёзка мой пел. Ребята, «Пятно крови»! Эту песню рота знала неплохо, поэтому хором запели, отрывисто, в такт шагам: Тёплое место, но улицы ждут Отпечатков наших ног. Звёздная пыль на сапогах. Мягкое кресло, клетчатый плед, Не дожатый вовремя окурок, Солнечный день в ослепительных снах! Пятно крови на рукаве, Мой порядковый номер слева в строю, Пожелай мне удачи в бою, Пожелай мне не остаться в этой траве, Не остаться в этой траве, Пожелай мне удачи, Пожелай мне удачи! И есть чем платить, но я не хочу Победы любой ценой. Я не хочу никому ставить ногу на грудь. Я хотел бы остаться с тобой, Просто остаться с тобой, Но высокая в небе звезда зовет меня в путь. Пятно крови на рукаве. Мой порядковый номер слева в строю… Я не ожидал, что песни Цоя понравятся ребятам. Всё-таки это песни «погубленного» поколения 80-х. Того поколения, что хотело взять страну в свои руки («Дальше действовать будем мы!»). И, кто знает, если бы они дорвались до рычагов, может, будущее книг Стругацких стало бы реальностью. Но их горячие сердца и головы были отравлены мнемовирусом «алчность». Они перебили друг друга на разборках за «виртуальные» рычаги управления, но оказалось, не страной, а палаток и рынков. Их энергия была направлена не на созидание, а «канализирована» на достижение миражей, направлена друг на друга. Они заполнили кладбища, психлечебницы, наркодиспансеры, подвалы и подворотни. А страной остались править «мумии» маразматиков и их внуки-мажоры, обожравшиеся, полностью оторванные от реальности, живущие только в своём «элитном» мирке грёз, искренне ненавидевшие мою Родину, влюблённые в «мираж» Запада. А когда «мумии» своим ходом покинули этот мир, они сдали страну по цене вторсырья и мусора. |