Книга Дневная битва, страница 124 – Питер Бретт

В прошлом году когда она спросила в пути о его возрасте, Арлен ответил: «Меченый родился в Красийской пустыне четыре года назад».

«А человек под метками? Сколько ему было лет, когда он умер?»

«Его убили», – ответил Арлен, хотя так и не сказал кто.

Лиша глядела на его сражение с двумя шарумами и знала, что смотрит на двоих убийц. Людей, которые загнали его на тропу, приведшую к безумной мысли пометить собственную плоть. Участвовал ли в этом Ахман? Наверно, да, если предупреждение Аббана – правда.

Арлен – хороший человек, как бы ни поступил лично с ней. Хороший человек, которого эти люди попытались убить и почти в этом преуспели. Постыдной части ее существа хотелось узреть их страдания и сэкономить на обезболивающем, когда придется шинировать их переломанные кости.

Шарумы изготовились к новой атаке, но воздух разорвался от громового возгласа. Они застыли, едва Аманвах крикнула по-красийски:

– Немедленно прекратить!

Каваль и Колив больше не тронулись с места, но сохранили боевые стойки. Наставник покосился на дама’тинг, не забывая следить за Арленом.

– Святая дочь, ты многого о нем не знаешь. Это кровавый изменник и самозванец, что претендует на титул шар’дама ка. Убить его – дело чести.

– Наставник говорит правду, святая дочь, – кивнул Колив.

Арлен улыбнулся:

– Шарум, ответь мне: если Эверам существует, как Он покарает тебя за ложь?

Аманвах повернулась к нему:

– Значит, ты не претендуешь на роль Избавителя?

– Мы все Избавители, – сказал Арлен. – Все, кто в ночи стоит во весь рост и не прячется за метками… или в подземелье.

Он многозначительно взглянул на нее.

– Мой народ больше так не поступает, Пар’чин.

– Мой тоже. Все мы стремимся избавить человечество от алагай.

– Святая дочь, не слушай лживого чина! – призвал Каваль. – Справедливость и безопасность твоего отца требуют, чтобы мы убили его сейчас же.

– Как будто вы можете, – рыкнул Арлен. – Да, мы кровники, но долг лежит на вас. Я мог бы взыскать его нынче, но убиваю только алагай.

– Чем так опасен этот человек? – спросила у Каваля Аманвах. – Он говорит, что не притязает на титул отца.

– Он умаляет его своими словами, – взвился Каваль. – Бесчестит языческими речами и трусливо выгадывает время, дожидается случая ударить.

Лицо Аманвах осталось непроницаемо.

– Ты напал первым, наставник. Мой отец часто вспоминал Пар’чина и всегда отзывался о нем как о человеке чести.

– Он лишился ее, когда предал твоего отца в Лабиринте, – возразил Каваль.

Арлен сверкнул глазами и шагнул вперед:

– Поговорим о Лабиринте, Каваль? Давай я расскажу всем присутствующим о событиях той ночи, и пусть они рассудят, кто потерял свою честь!

Наставник не ответил и переглянулся с Коливом. Аманвах вперила в них взор:

– Итак, наставник? Что скажешь?

Каваль откашлялся:

– Мы не вправе говорить. Мы поклялись шар’дама ка молчать. Ты должна довериться моему суждению.

– Должна? – Голос Аманвах хлестнул бичом. – Даль’шарум, ты смеешь указывать невесте Эверама, что она должна и чего не должна?

Мужчины оцепенели, но сохранили агрессивную стойку, готовые в мгновение ока сорваться в бой.

– Будь любезен, Пар’чин, просвети нас насчет этой ночи, – попросила Аманвах.

Арлен покачал головой:

– Хочешь узнать? Спроси у Копий Избавителя. У своего отца. А если не ответят, тебе, вероятно, не помешает задуматься почему.

Аманвах коротко глянула на него и обратилась к Кавалю:

– Вольно! Встаньте за мной. И впредь не суйтесь в это дело без моего благословения, и сейчас вы его не получите. – Шарумы колебались, и она добавила: – Повторять не буду.

В ее тоне прозвучала окончательная решимость, которая пробрала даже воинов, и они наконец подчинились, спрятали оружие и встали позади юной дама’тинг.

– Похоже, новые соседи не дадут вам скучать, госпожа Свиток, – заметил Тамос, и Лиша невольно признала уместность насмешки.

Арлен подошел к ней и тихо сказал:

– Рад видеть тебя живой и невредимой.

– И я тебя, – ответила Лиша.

– Нужно поговорить. Сегодня, как стемнеет. Вчетвером в твоей хижине, и чтобы больше никого.

– Вчетвером? – не удержалась Лиша.

Их тайные посиделки всегда означали троих: ее, Арлена и Рожера.

Вопрос не имел смысла, а ответ подтвердил то, что она и так знала.

– Мы с Ренной сговорены. Куда я, туда и она.

Лиша с удивлением обнаружила, что эти слова, хотя и ожидаемые, ранят ее.

– А Рожер и Аманвах поженились, – заметила она. – Но ей ты в этом праве откажешь?

Арлен пожал плечами:

– Дом твой, Лиша. Принимай кого хочешь, но если желаешь услышать историю целиком – нас будет только четверо.

Лиша указала подбородком на Ренну. Молодая женщина перехватила ее взгляд и сверкнула глазами.

– Не ты ли заклинал меня не рисовать на людях метки воронцом?

Арлен вздохнул:

– Я ошибся не в первый раз, Лиша Свиток. И думаю, не в последний.

– Далеко ли до твоего дворца? – спросила Аманвах, когда карета покатила в Лощину Избавителя.

– Дворец? – не понял Рожер.

Аманвах поклонилась:

– Прости, муж мой, я забываю, что у северян нет дворцов. Твой… особняк?

– А-а, – протянул Рожер. – Особняка как такового у меня тоже нет. Я живу у Смитта.

– Незнакомое слово. – Аманвах задумалась. – Что такое «смитзь»?

– Смитт, – поправил он. – Это человек. Он держит гостиницу.

– И ты живешь… в придорожной таверне на Ущербе и Растущей луне? – Аманвах не поверила ушам.

– А что? Белье меняют раз в неделю, а еда всегда горячая.

– Это неприемлемо, – заявила Аманвах.

– Придется принять, потому что больше у меня ничего нет! – отрезал Рожер. – Я же сказал твоему отцу, что у меня нет денег, и не шутил. Мало того что ты сцепилась с графом – хочешь еще охаять мое жилье?

Аманвах поклонилась:

– Приношу извинения, муж мой. Я не хотела тебя оскорбить. Я лишь имела в виду, что человек, столь обласканный Эверамом, должен жить в доме, достойном его величия.

Рожер улыбнулся. С этим трудно поспорить.

У гостиницы их уже ожидала немалая толпа зевак, но Рожер не обратил на нее внимания. Он хотел поскорее разместить жен, чтобы с наступлением темноты увидеться с Меченым и выяснить, что, побери его Недра, происходит.