Книга Не вспомню, страница 19 – Джессика Броуди

Но так не получится.

Вот и приходится преодолевать на автобусе 175 миль, чтобы найти кого-то, кто опроверг бы то, что сама я опровергнуть не в состоянии.

Быть может, тогда оно прекратится – это ощущение, возникающее каждый раз, когда перед моим мысленным взором появляется его образ. Оно зарождается где-то внизу моего живота и быстро распространяется. Делается острее с каждой секундой. А если я фокусирую внимание на его глазах, чувство становится просто невыносимым. Это как болезнь. Зуд под всей моей кожей. Спазмы в каждой мышце.

И хуже всего, что я не понимаю природу этого явления. Я не могу подобрать определения для него. Ведь не может все объясняться просто тем фактом, что я девушка, а он парень? Это ведь никак не отнесешь к элементарной биологической, гормональной реакции на представителя противоположного пола, которую мне почему-то не удается контролировать.

В таком случае я бы испытывала те же ощущения, находясь рядом с Коуди. Он тоже юный мужчина. Но когда я поворачиваюсь и смотрю на него, вглядываюсь в подсвеченное дисплеем телефона лицо, чувство полностью пропадает. Я стараюсь вглядываться внимательнее, дольше. Жду, чтобы оно вернулось. Но ничего подобного не происходит.

Наконец Коуди замечает мои попытки и вскидывает недовольный взгляд.

– Тебе что-то от меня нужно?

– Нет, не думаю, – качаю головой я.

– Тогда в чем проблема? Заворожена моей неотразимой красотой?

Меня снова смущает уже знакомая интонация в его голосе.

– Что это?

Коуди переводит взгляд на телефон.

– Всего лишь игра.

– Нет. Я говорю о твоем тоне. Почему ты так странно со мной разговариваешь?

– Как же?

– Ты говоришь то, чего не имеешь в виду.

Он усмехается.

– Это называется сарказмом. Неужели в твоей маленькой умственной энциклопедии нет такой словарной статьи?

– Есть, – признаю я.

– Ну вот это он и есть. – И Коуди снова переключает внимание на игру.

– Я тебе так не нравлюсь?

Он улыбается, но сразу видно, что улыбка неискренняя. Мне уже заметна разница. Причем очень важная разница.

– Вот уж вздор! Ты нравишься мне безумно.

Снова тот же тон.

– Почему ты озлоблен? – спрашиваю я. – Откуда в тебе эта горечь?

– Горечь?

– Да. Сарказм всегда содержит в себе элемент горечи. В нем намек на презрительное отношение к собеседнику, он отчасти даже оскорбителен. Откуда это в тебе?

Коуди вздыхает и кладет телефон на колени.

– Я не озлоблен.

– Тогда откуда намек на пренебрежение?

Он начинает ерзать на сиденье.

– Ладно, допустим. Но я озлоблен не конкретно на тебя, понятно? А скорее… Даже не знаю… Не на тебя, а вообще на таких, как ты. На девушек, которые выглядят как ты.

– Каких же конкретно?

Коуди издал громкий стон и смотрит мне в глаза.

– Ты действительно хочешь, чтобы я произнес это вслух?

Я молчу.

– На красивых девушек, вот на каких! – выпаливает он, густо краснеет и отворачивается к окну. – Поняла? Ты очень красивая. Из таких получаются фотомодели. А быть может, ты уже была фотомоделью. Довольна?

Я ненадолго задумываюсь.

– И тебе это не нравится?

Я вижу отражение его лица в оконном стекле. Коуди качает головой и закрывает глаза.

– Как мне может это не нравиться? Просто хорошенькие девушки обычно не разговаривают с такими парнями, как я. А если и вступают в разговор, то… Скажем так, ничего хорошего от них не услышишь.

– И потому ты сердит на всех красивых девушек подряд, – подвожу итог я.

– Да, наверное. – Он в сердцах бьет кулаком в спинку сиденья перед собой. – Вот только ты совсем не такая, как другие красотки из нашей школы.

Это заявление и радует, и печалит меня одновременно.

– Почему же?

– Начать с того, что ни одна девица с прелестным личиком, которую я знаю, не разберется с проблемой Гольдбаха. Ну и, конечно… В общем, ты нормально со мной общаешься.

– Значит, не стоит так уж злиться на всех красивых девочек подряд?

Коуди смеется.

– Ты начинаешь напоминать мою маму.

– А это хорошо?

– Это… – Он силится подобрать нужное слово. – Это… сложно.

Мне же начинает казаться, что в его жизни сейчас сложно абсолютно все.

– Давай лучше поговорим о тебе. – Он неожиданно поворачивается в мою сторону. Багровые пятна полностью сошли с его лица.

– А что обо мне разговаривать?

Коуди достает из рюкзака бутылочку питьевой воды и вскрывает крышку.

– Думаешь, дома у тебя был парень? Ну, до того как память решила тебя покинуть?

Он делает глоток.

Я обдумываю вопрос, пытаясь найти более точное определение слову «парень» в данном контексте.

– Ты хочешь знать, был ли у меня любовник? – спрашиваю я.

Поперхнувшись водой, Коуди разбрызгивает. Отдельные капли попадают и на меня. Сидящая через проход дама бросает на нас недовольный взгляд.

– Именно это я и хотел узнать, – подтверждает он, когда перестает смеяться. – Любовник! Так был или нет?

Мне вспоминается медальон, лежащий в верхнем ящике туалетного столика.

…Я сам отдал его тебе.

Но я в ответ лишь качаю головой:

– Не помню.

– А я уверен, что их у тебя было сразу несколько, – заявляет Коуди и снова отпивает воды из бутылки, причем на этот раз не расплескав ни капли.

– Сомневаюсь, – отвечаю я, закрываю глаза и откидываюсь на подголовник сиденья.

– Что ж, тем лучше для тебя.

От удивления я даже снова открываю глаза.

– Это еще почему?

Коуди пожимает плечами.

– Не то чтобы я был слишком опытным в таких делах, но, судя по всем рассказам, слышанным, любовь – это сплошная заноза в заднице.

– Что?

– Головная боль, – перефразирует он, видя мое недоумение. – Короче, ничего, кроме мучений. Только всю душу выматывает. То одно, то другое. «О, я люблю его! Нет, я его ненавижу! Все-таки люблю! Но, по-моему, он сам влюблен в Клэр. Пожалуйста, очень тебя прошу, пойди и все узнай у него самого! Потом мне расскажешь». По-моему, все это совершенная чепуха и напрасная трата времени.

– Да, – вполне искренне соглашаюсь я, стараясь не обращать внимания на то, как внезапно теплеет точка у меня между глазами. – Ты абсолютно прав.