Онлайн книга «Гладиатор. Тевтонский Лев. Золото галлов. Мятежники»
|
Вероятно, Алезия все же обратилась к Камуногиру с просьбой выделить ей собственный шатер, и тот был поставлен среди шатров свиты хмурого вельможи. Сотню Камунорига составляли и конные, и пешие, и зрелые мужи, и юные отроки. Время от времени часть людей куда-то пропадала, потом так же внезапно появлялась. Кто-то что-то докладывал своему командиру, а кто-то лишь обменивался знаками, непонятными непосвященному. Виталий, как и положено социологу, наблюдал, собирая информацию. Было похоже на то, что Камунориг командует чем-то вроде батальона фронтовой разведки и контрразведки. Неслабое достижение в эпоху родо-племенной организации войска! Кстати, Кариоликса у них забрали и отдали под присмотр какого-то десятника. А жаль, его помощь пригодилась бы, чтобы отвлечь часовых. Хотя те и так особым усердием не отличались. Трофейный римский шатер оказался небольшим, но прочным и удобным. По походным условиям – почти дворец, живи и радуйся, но Беторикс все же чувствовал, что его возлюбленная чем-то озабочена. – Ну, наконец-то мы нормально выспимся! – Молодой человек ласково погладил подругу по плечу и вздрогнул: та почему-то дрожала, будто в ознобе, хотя была полностью одета. – Что с тобой, милая? – Я… – Девушка тяжело вздохнула и прошептала: – Я не знаю, радоваться теперь или печалиться. Я втянула тебя во все это… Теперь даже неловко. – Отчего неловко? – Ты кинулся меня спасать… Я, честно говоря, не ожидала, думала, что мне не на кого надеяться, кроме себя. – Вот как! – Виталий с обидой поднял брови. – А мне казалось, за это время ты могла бы привыкнуть к мысли, что рядом с тобой кто-то есть. Или ты жила со мной и меня не замечала? Я для тебя – пустое место? – Нет, конечно. Извини. Просто ты ведь мне чужой… – И я еще чужой?! – Не в том смысле. Я хотела сказать, чужого рода… и я даже не знаю какого, ты был ничем со мной не связан и даже не знал, кто я. У тебя не было передо мной никаких обязательств, я это хотела сказать, а вовсе не чтобы тебя обидеть. – Девушка потерлась щекой об его давно не бритую щетину и ойкнула. – Какой же ты колючий! – Тебе не нравится? – Нравится. Ой… Щекотно! – Она тоже охотно отвлеклась от неприятной темы. – Вот уж не думал, что ты боишься щекотки. – Просунув руку за ворот туники, молодой человек принялся ласкать возлюбленной грудь. – В самом деле, щекотно! – Только щекотно? – Ну… не только… А ушлый гладиатор уже задирал подол туники… – Погоди, тут же люди кругом. Слышишь, голоса! – И что с того? Ты взрослая женщина, и никто из них не вправе тебе указывать, как себя вести. Алезия вздохнула и было помрачнела от этого намека на ее сиротство, но быстро прогнала печаль и, видимо, решила пользоваться преимуществами моральной свободы, которую в этом мире дает одиночество. И вот уже оба принялись тяжело дышать… – Ах… дай-ка, поглажу журавлика… Не щекотно? – Не-ет… не-ет… не-е-ет… Жаркие губы… Горячая кожа, шелковая, гладкая, нежная… Жаль, не видно глаз… Зато слышны стоны… А кругом – нереальная тишина, уносящая к звездам. Но это только так казалось. Едва Виталий пришел в себя и расслабленно вытянулся, как окружающий мир вернулся и загомонил за полотняными стенками шатра. – Иди-ка, парень, сам. Что ты тут расселся? – А то, что это мое место! Да и командир приказал за этими присматривать на всякий случай. – Да чего за ними присматривать? Не слышишь, чем они там занимаются? Ой, а давай-ка и я с тобой здесь посижу. Больно уж интересно. – Завидно тебе, а не интересно! – А тебе, что ли, нет? – Шел бы ты отсюда, а? – Ладно, ладно, не кипятись, слушай себе дальше! Всю ночь будешь тут сидеть? – Я в тебя сейчас чем-нибудь кину! Чем-нибудь тяжелым и тупым. – Своей башкой, что ли? Послышалась возня, крики, смех, звуки ударов, потом быстро удаляющиеся шаги. – Ты что застыл-то? – Алезия повернулась. – Так… слушаю. Похоже, жизнерадостный господин в строгом черном плаще приставил к нам соглядатая. – Скорее слушателя. О-о-о, думаю, мы сегодня не дадим ему спать! Бедный парень! – Звучит заманчиво. Для меня, конечно, не для него. Что ты смеешься? Опять щекотно, что ли? – Нет-нет, не щекотно… ой! И снова жар переплетенных тел, и вздохи, и хлынувшее через край неземное блаженство… Не видать покоя бедняге часовому, а ночь ведь еще только началась. – Хочу попросить тебя помочь мне, – прошептал Виталий, когда наступила очередная передышка. – В чем? – Нет чтобы сразу сказать: конечно, помогу, милый. – Конечно, я помогу тебе, милый… – поцеловав возлюбленного в щеку, послушно повторила девушка. – И не только потому, что ты помог мне. Что тебе нужно? – Незаметно проникнуть в усадьбу Думнокара Римлянина. – Она же разрушена! Чего тебе там нужно? – Один мой друг когда-то там кое-что спрятал. – Римские золотые монеты?! Понимаю… – Алезия усмехнулась. – Только не очень-то удобное ты выбрал время. – Я сейчас не стану их забирать, просто хочу убедиться, что они на месте, перепрятать получше. Другого шанса может не выпасть, а ведь ходят тут всякие – то римляне, то галлы… – Если мы больше сюда не попадем, то какая тебе разница, хорошо они будут спрятаны или плохо? Ты ведь все равно не сможешь их забрать! – Глупая ты женщина! – с нежностью сказал Беторикс. – Хорошо спрятанным золотом хозяин сможет воспользоваться на том свете. А плохо спрятанного золота я не увижу ни в этой жизни, ни в той. Поняла теперь? – У вас такие обычаи? Все-таки ты германец! – Так ты поможешь мне? – Помогу… – вздохнув, тихо промолвила девушка. – Но хочу, чтобы ты знал: я теперь очень опасная спутница. – Я тоже не погулять вышел, – Беторикс ласково погладил возлюбленную по плечу. – Что надо делать? Наверняка ты уже все продумал. Некоторое время Алезия слушала молча, потом воскликнула: – Бедный мальчик! Я про часового. А в целом замечательно придумано. Никогда в жизни я так не веселилась, как с тобой! И все же чувствую, ты чужой. Не только мне – всем галлам. Да и римлянам. Ты какой-то совсем не такой, как мы. Ты думаешь и воспринимаешь мир совершенно иначе, у тебя в голове все перевернуто, будто ты пришел с того света, если не откуда-то дальше… Тсс!!! Идет кто-то! – Наверное, часового меняют, нашего страдальца. Снаружи послышался приглушенный смех, перешедший в откровенный гогот. |