Онлайн книга «Взломанные небеса»
|
– Стабси… – Я сейчас выключу свет. Потом сниму маску. «Я ж так хотел с ним поговорить!» «Фист, тише. Ты же слышал, что он сказал», – заметил Джек. Джек улегся на матрас, натянул простыни. Щелкнул выключатель. Голая лампочка, освещавшая сарай, погасла. – Доброй ночи, Стабси! – пожелал Фист. От стены, где стояла кровать мистера Стабса, донесся шорох. И все. «Как же он изменился!» «Он многое пережил. А это меняет людей», – заметил Джек. «Я тоже так изменюсь, когда сделаюсь настоящим?» «Ты и сейчас настоящий. И меняешься. Чуть-чуть за последние несколько лет. И очень сильно за последнюю пару недель. Обзавестись телом – просто еще одна перемена». Паяц вздрогнул: «Я же это… В общем, я почувствую? Ну, когда ты уйдешь». «Мистер Стабс говорит, что да». «Джек, мне так жаль. Хотел бы я, чтобы оно по-другому было…» «Видишь, Фист, как ты уже изменился». «Ну, все ведь зря и попусту. Ты умрешь, а я стану как он». «Тебе будет не так тяжело, как ему. Ведь тебе есть что вспомнить. Причем хорошего». В разуме Джека эхом отдались всхлипывание и шмыганье носом. «Нет, ну как же все это нелепо! Ждать столько времени, а потом ты уйдешь, а я превращусь в гребаного урода!» «Фист, тише! Ты мог бы появиться?» «Я не хочу, чтобы он видел меня таки-и-м…» «Послушай, ты же можешь показаться только мне». «Ну да». Джек лежал на боку. Он протянул руки и вдруг ощутил тяжесть между ними. Фист прижался к его груди, судорожно вцепился ручонками в рубашку. «Зря, все зря, к черту! – рыдал паяц. – Это все, что нас ожидает? И меня, и тебя?» «Да, все», – подтвердил Джек. Он обнял паяца, прижал к себе. Тот трясся и всхлипывал, уткнув деревянное лицо в грудь Джека, вдруг ощутившего влагу на коже, – паяц симулировал слезы. «Мы сделаем то, что делали всегда, – продолжил хозяин паяца. – Сделаем так хорошо, как сможем. А когда я исчезну, ты вспомнишь меня, и это поможет тебе найти самое лучшее». Фист молчал. Джек осторожно гладил его по голове и говорил, стараясь, чтобы в словах не было и тени насмешки, а были только забота и желание утешить: «Фист, это ведь и значит быть человеком. Не только свобода – но и печаль, тоска, слабость. Люди теряют тех, кого любят, и видят, как самое дорогое и прекрасное ускользает прочь навсегда. И это не так уж плохо. Боль ведь возникает именно оттого, что было хорошо, а потом перестало. Мы встречаемся и счастливы, расстаемся и плачем, но утешаем себя надеждой на то, что еще придет к нам». «Тебя ведь даже на Гробовых Драйвах не останется!!!» Горе захлестнуло паяца с головой. У Джека защемило сердце. «Я знаю. Но это, может быть, не так уж и скверно. Ты же видел, как люди цепляются за прошлое. А тебе будет не за что цепляться. И придется искать свое счастье и цель в реальном мире. Тебе не удастся укрыться во вчерашнем дне». «Но я не хочу терять тебя!» «А ты и не потеряешь. Ты будешь помнить меня, ведь ты рожден мной. Пока ты жив – будет жить и часть меня». «Но я останусь совсем один. Стабс не хочет общаться, а эти разговоры об эмбрионах паяцев – чушь собачья! Во всем мире не будет никого вроде меня». Фист еще долго всхлипывал и дрожал. Но в конце концов успокоился и забылся беспокойным сном в объятиях Джека. «Вдруг мистер Стабс все-таки составит тебе компанию? – прошептал Джек, зная, что паяц не расслышит. – И вы станете выращивать овощи вместе. А ты поможешь ему оставить прошлое за спиной. Кто знает, может, эмбрионы паяцев и в самом деле выжили?» Но от мысли об этом Форстеру стало не по себе. Он стиснул напоследок деревянную ладошку Фиста. «А пока – спи!» Паяц исчез. А его измученный усталый хозяин вскоре провалился в глубокий тяжелый сон. Поутру Фист натужно изображал бурное веселье. Он подскочил к окну, выглянул наружу, бросился назад. Мистер Стабс стоял у двери – еще в трусах, но уже в белой маске. – Ну что, Стабси, какие планы? – прочирикал Фист. Мистер Стабс протянул Джеку свой синий рабочий комбинезон: – Наденьте, притворитесь мной и отправляйтесь в штаб-квартиру Королевства. Вы ведь можете подделать мои сетевые идентификаторы? – Никаких проблем, – заверил Фист. – А нас впустят? – Вы понесете туда семенную картошку. Мою картошку очень ценят. Она не плесневеет. С ней вы попадете к тамошним садовникам. А дальше уже сами. Джек натянул комбинезон. Он пришелся почти впору и выглядел на Форстере таким же бесформенным и потрепанным, как и на Стабсе. – Теперь идентификаторы, – сказал Стабс. – Фист, я открылся. – Скопировал, – сообщил Фист, зажмурившись на секунду. – Стабси, теперь мы – это ты. – Хорошо. И последнее. Все привыкли к моей маске. Так что вам придется взять ее. Готовы? – Да, – ответил Джек. – Постой, – вмешался Фист. – А если нас поймают? И выяснят, что ты помогал нам? – По-другому вы близко не подберетесь к Королевству. Вы уж постарайтесь, чтобы вас не поймали. А если поймают… Что ж, я пожил достаточно. И мистер Стабс стянул маску. Лицо его словно навечно сковала жуткая предсмертная судорога. Рот искривлен в дикой улыбке, натянувшей кожу на щеках. Глаза выпучены, будто от крайнего удивления, брови вскинуты – пара дуг на сведенном судорогой лбу. – Мимика у меня небогатая, – пояснил мистер Стабс. Улыбка на его лице превратилась в гримасу скорби. Казалось, он умел изображать мимикой лишь самые сильные эмоции, и оттого уголки рта, кожа вокруг глаз и виски были в постоянных синяках. – Могу еще изображать скуку. Это удобнее всего, – сказал мистер Стабс, и губы его плотно сжались, выражение глаз сделалось чуть спокойнее, чем раньше. «Жестоко-то как, – пробормотал паяц. – Ему не поставили новое программное обеспечение для управления лицом». – Так было всегда? – не удержался от вопроса Джек. – Всегда. Я – гость в этом теле. Оно никогда не было по-настоящему моим. – И никакой надежды на обновление программ? – Ни малейшей. Потому я и живу в сарайчике вдали от жилых кварталов для персонала. Нас сделали куклами, чтобы дети не боялись нас. А во плоти я пугаю и взрослых. Мое лицо кажется им кукольным, неживым. Упрощенным до предела. Мысль о том, что возможна настолько простая, сведенная к паре простейших эмоций человеческая личность, крайне неприятна для людей. Они ведь живут в предельно упрощенном мире. Я напоминаю о том, что они потеряли, и это их пугает. |