Книга На неведомых тропинках. Шаг в темноту, страница 40 – Аня Сокол

Я махнула рукой. Плевать. Плевать на всех. Я побежала, не замечая, как по щекам стекают слезы. Дверь в дом старосты я распахнула ногой, похоже, перенимаю местные привычки, жаль, разнести тут все сил не хватит. Прихожая, коридор, кабинет, седая голова, ни бумаг, ни книг, чистота древнего стола и пустая люлька у окна. Она-то и стала последней каплей.

— Ольга? — успел удивиться Семеныч, прежде чем я прыгнула, сначала на стол, потом на старика.

Не упали мы вместе со стулом, потому что спинка ударилась о стеллаж с книгами за спиной старика. Досталось и его затылку, но не так сильно, как хотелось бы. Нож я приставила к горлу, к дряблой, словно тряпочной коже, под которой быстро билась жилка. Мне никогда раньше не приходилось резать глотки, и я замешкалась, рука дрогнула, лезвие сместилось. Урок на будущее: решилась — бей сразу, и не раздумывая. Второго шанса ведьмак не дает никому, я не исключение. Невидимая сила подняла меня в воздух, перевернула и швырнула на шкаф.

На шее старика осталась длинная тонкая полоса, быстро набухающая кровью, а он уже был на ногах, зажимая рану рукой. Фонтана крови, как ожидалось, не наблюдалось. Жаль.

— Ольга, чтоб тебя черти взяли, ты взбесилась?

Я медленно собрала руки и ноги в кучу и, не обращая внимания на боль, встала, раз смогла, значит, ничего не сломано, а остальное подождет.

— Где они? — Не слова, а гневный рык. — Куда ты их дел? Они еще в доме? — Я развернулась, намереваясь пронестись по некогда восхищавшему меня дому ураганом и найти Милу и Игоря.

Но вместо этого уткнулась во что-то внезапно появившееся в проеме. В кого-то.

— У нее нож, — предупредил Семеныч.

Я успела занести руку для удара, прежде чем ее схватили, выкрутили. Лезвие с тихим стуком ударилось о кирпично-красный ковер.

— Пусти, — взвизгнула я от боли, пытаясь добраться до застывшего равнодушного лица охотника и расцарапать в кровь.

Ногти у меня, конечно, самые обычные, человеческие. Плохо. Так же молча и деловито мне зафиксировали вторую руку.

— Что с ней? — спросил Тём.

— Не имею ни малейшего представления, — старик пробормотал себе под нос какую-то тарабарщину и отпустил руку, на горле осталась розовая полоса новой кожи.

— Где они? Сдал их хозяину? Выслужился? — Я плюнула в охотника, но по закону подлости не попала.

Я проиграла. Мы проиграли, и цена этой игры — две жизни.

— Замолкни, — он встряхнул меня так, что клацнули зубы. — О чем она? Где девка и щенок?

Староста прочистил горло.

— Я не вездесущ. Был приказ ждать тут. Я жду.

— А кто меня на целый час выключил? Скажешь, святой дух? Зачем вам этот спектакль? Имейте смелость хотя бы признаться, трусы. Сколько вас было на одну девушку? Двое? Трое? Герои! Чертовы твари! — Я захлебнулась слезами.

В кабинете повисла тишина.

— Н-да, перестарался хозяин, у нее совсем крыша поехала, — резюмировал староста.

— То есть девка не приходила? — спросил охотник.

— Нет.

— Идем. — Ветер потащил меня за собой.

— Надеюсь, ты догадался кого-нибудь у дома оставить? — пробормотал Семеныч.

Староста шел следом, глаза лихорадочно блестели, от стариковских манер и жестов, которыми он так часто радовал нас, не осталось и следа. Размашистый, уверенный шаг. С ветром ему не сравниться, а вот с молодым мужчиной — запросто.

— Догадался, — мы вышли на улицу, Тём отпустил руки и толкнул с крыльца, — топай, живо.

Я потерла запястья, где уже наливались багровые синяки, и пошла вперед. Происходило что-то странное, не только для меня, но и для охотника и старосты. Мы возвращались к моему дому, а вслед нам раздвигались шторы, открывались двери, несся испуганный шепот, давили в спину любопытные взгляды. Они все слышали, и теперь не видели смысла таиться, теперь они хотели знать концовку этой истории. Сорвет ли мне резьбу окончательно? Или накрутят новую гайку да покрепче?

Дом так и стоял с распахнутой дверью. На крыльце нас ждал Веник.

— Ну, — рыкнул Тём.

— Никто не входил и не выходил. Девчонка ни с того ни с сего стала метаться. Время вышло, я залез в окно. Но ни второй девки, ни ребенка. Эта завыла, схватила железку и убежала. Все.

— Уверен? — Взгляд охотника был тяжелым как кирпич.

— Смотри сам, — гробокопатель отступил от входа, — если я ошибся…

— Я тебе хребет вырву, — пообещал Тём.

Веник пожал плечами. Сомневаюсь, что заложившие душу после обращения способны испытывать страх. Голод? Да. Самосохранение? Конечно. Желание? Почему нет. А страх? Падальщик знает: если перейдет дорогу ветру, то умрет, но боится ли он смерти? Вряд ли.

— Найди баюна, — отдал приказ охотник.

— Она не врет, — ответил Веник.

— Найди.

— Вера в свои слова — одно, истина — другое, — Семеныч кивнул гробокопателю, и тот спрыгнул с крыльца.

В доме было по-прежнему тихо. Ветер толкнул меня к дивану и стал методично обшаривать комнаты. Больше всего его заинтересовала спальня, там запах Милы был наиболее силен. Я услышала, как хлопнули ставни, охотник выбрался на улицу и продолжил поиски там.

— Ольга, — позвал староста, и я нехотя повернулась, — я ничего не делал. Я тебя не усыплял. Я сидел и ждал, когда мне принесут ребенка. Либо она, либо…

— Кто?

— Веник. Как только вышло время, он должен был, хм, разрешить ситуацию.

— «Разрешить ситуацию». — Я попробовала эти слова на вкус. — Самому не противно?

— Я тебе больше скажу, — он не обратил на мои слова ни малейшего внимания, — здесь не применяли никакую магию.

Вот теперь во мне проснулся интерес. Не дубиной же меня огрели?

— А раз так, — он пододвинулся, а голос стал мягким, — пора рассказать правду. Сейчас, пока не пришел Ленник. И я обещаю, Тём тебя не тронет. Пусть хозяин сам решает твою судьбу, уж на это моих полномочий хватит. Ну? — поторопил он.

— Хреновый из вас ведьмак, — ответила я, откидываясь на спинку и закрывая глаза, — ничего-то вы не можете.

— Как знаешь, — грустно сказал старик.

Меня дернули за волосы, из глаз брызнули слезы, я взвизгнула и оказалась лицом к лицу с рассерженным охотником, не надо быть провидцем, чтобы понять: поиски закончились ничем. Ветер лучший в своем деле, тот, кто изначально предназначен выслеживать и охотиться на нечисть. И его провели. Он в ярости. Отыграется, скорее всего, на мне.

— Значит, никакой магии?

— Ни малейшего следа, ни на доме, ни на ней. — Семеныч отступил.

— Найди их по артефакту, — сказал Тём, и его глаза сосредоточились на мне. — Слушай сюда. Ты все расскажешь. Наизнанку вывернешься, но девку сдашь. Соврешь хоть раз, вырву язык, несмотря на то что он когда-то нравился хозяину.