Книга На неведомых тропинках. Шаг в темноту, страница 81 – Аня Сокол

— И ни разу из твоего, — огрызнулся он.

— Хватит, — прервал их феникс, — никто не заставляет вас любить друг друга, сделаем дело и разойдемся.

— Тогда давайте быстрее, — внес предложение Сенька, чем заслужил предупреждающий взгляд ведьмака.

— Наша стежка теперь защищена от безвременья настолько, насколько возможно, — задумчиво проговорил старик, — пора подумать и о более банальной защите, к примеру от хищников — двуногих и четвероногих.

— Защитный периметр? — Алексий побарабанил пальцами по подлокотнику.

— Да, — кивнул ведьмак.

— В прошлый раз это плохо кончилось, — прогудел проклятый.

— В прошлый раз?

— Что за периметр?

Мы с мохнобровым задали свои вопросы одновременно.

— Я бы тоже хотел знать, причем и то, и другое, — протянул Константин.

Тина кивнула и подалась вперед.

— Что ж, — протянул ведьмак и обратился к фениксу, — давай лучше ты.

— Хорошо, — Алексий закинул ногу на ногу, — защитный периметр — это заклинание плюс артефакты. По действию схожее с магией filii de terra, в активном режиме полностью перекрывает все входы и выходы на стежку. Ничто не сможет его преодолеть: ни мысль, ни заклинание, ни телефонный сигнал. Никто не войдет, не выйдет, за исключением носящих амулеты и их сопровождающих. Особенность заклинания в том, что оно работает только когда опора стежки полная.

— Очень полезная вещь во время войны, — качнулся проклятый.

— Мы с кем-то воюем? — спросила я.

— Нет, — ведьмак пристально посмотрел на Михара, — речь идет об установке, не об активации. Разумная предосторожность, не более. Si vis расет, param bellum.

— Хочешь мира — готовься к войне, — перевела Тина.

— У нас приказ Седого, так что обсуждать нечего, периметр будет установлен, — добавил старик.

— Я бы все-таки послушал, что произошло в прошлый раз. Сколько вас тогда было? — спросил Константин. — Семеро? А сколько осталось? Семеныч, Алексий, — он смотрел то на одного, то на другого, — и Михар. Всего трое? А наши предшественники?

— Нас предали, — вздохнул староста, — на стежку ворвались бойцы с запада. Видящий [8] пошел на очередной конфликт. Многие погибли.

— Их провели через периметр, им указали на опоры, — голос Алексия был тих, — они знали, куда бить в первую очередь. Стежка устояла чудом. Нас осталось трое.

— Четверо, — угольки беса вспыхнули особенно ярко, — предатель выжил.

— Кто? — нахмурился изменяющийся. — Кто предатель? Кто-то из носящих амулеты?

— Конечно. Амулеты периметра носят опоры стежки, они же и устанавливают заклинание, они его живая часть, — ответил феникс.

— Чистый, — еле слышно добавил старик, — нас предал человек.

Все повернулись и уставились на меня. Неприятно. Особенно если учесть, что предательство в Северных пределах вещь невозможная. Почти. Вот на этом малюсеньком «почти» нечисть и умудряется маневрировать, обманывая и себя, и хозяина.

— Может, его заставили, — фыркнула я, — или без сознания приволокли, стежка и открылась.

— Невозможно, — строго сказал феникс, — заклинание разрабатывали для войны, учтено все, что можно учесть. На бессознательную опору магия не отреагирует, хоть битый час туда-сюда таскай. Оно настроено на одну личность, — быстрый кивок проклятому, — заменишь — и периметр слеп и глух для тебя. Что же касается принуждения…

— Вход на стежку, — перебил Ефим. — Ему стоило позвать, и я был бы рядом. Ему стоило испугаться, и я пришел бы без всякого зова. Но он был спокоен до самого конца.

— Я помню, — загудел бес, — даже на алтаре он молчал. Не оправдывался, не пытался сбежать, просто молчал, это раздражало.

— Потом мы нашли на спине знак ухода. Он блокирует боль, позволяя драться чуть ли не с вывернутыми кишками, но он же и убивает, независимо от того, какие на тебе раны. — Семеныч скрипнул неподвижным креслом. — Магия, создающая идеальных одноразовых солдат. Он бы все равно умер, поэтому не прятался и не бежал. Сергей знал, на что шел.

Некоторое время мы обдумывали сказанное. Вопроса — делать или нет, не стояло. У нас приказ, и заклинание будет работать, независимо от наших мыслей, воспоминаний и предчувствий.

— Завтра в полдень, — нарушил молчание ведьмак, — у входа на стежку. В качестве амулета каждому выбрать вещь, легкую, удобную, которую трудно потерять. Все, — и повернувшись ко мне, с улыбкой добавил: — Не такие уж мы и страшные, правда?

Скрыть эмоции не получилось, и я сконфуженно кивнула. В самом деле, все оказалось немного иначе, чем я представляла, приносить клятвы на крови и гадать на требухе никто не заставлял.

Семеныч улыбнулся, встал и пропал из виду, вместе с ним исчез и его треугольник. Бес улетел, не попрощавшись, еще одного куска нет.

— Все будет хорошо, — счел своим долгом сказать Алексий и шагнул за пределы видимости.

Сенька и Тина последовали за ним.

— До завтра, — буркнул Константин на прощание.

Подвал снова стал подвалом.

— Он действительно предатель? — Я повернулась к хранителю, все так же занимающему соседнее кресло.

— Да. — На лице Ефима не отражалось ничего.

Что бы там ни произошло, ему пришлось несладко. Казнили одну из опор стежки. А если бы этот Сергей позвал на помощь именно на алтаре? Смог бы хранитель защитить его? А смог бы не защитить?

В гостиной плакала бабка.

— Что случилось? — подскочила я к ней, дикими глазами оглядывая комнату. Никого, даже Борис уже ушел.

— Ты должна его забрать, — с надрывом сказала бабка, вытирая слезы, которые текли и текли по старым морщинистым щекам и никак не могли остановиться.

— Кого?

— Матвейку, внука моего, — сказала она и заплакала еще горше.

Честно говоря, я чуть не спросила, где этот бедный Матвейка находится, а главное, откуда и кто, собственно, должен его забрать. Слава святым, не успела. Села на соседний стул, на столе перед бабкой лежали письма в пожелтевших конвертах, бечевка, которой они были перевязаны, валялась рядом. Кто бы сомневался, что она их прочитала.

— Марья Николаевна… — укоризненно начала я.

— Не хочу ничего слышать, — перебила старушка, — твой сын, мой внук будет расти в этом доме. Я сама буду водить его в школу. Где это видано, при живых родителях ребятенка в интернат отправлять. Там ему плохо, — она схватила листок и стала торопливо зачитывать в особо жалостливых местах, — «вчерась съездил указкой по пальцам… до третьего дня соснуть не мог, нет моченьки терпеть…», «…в столовую по холоду шел, к раздаче не поспел, пряники кончились, токомо Олежек Ващажников похвалялся, что мой ему в воздаяние отдали…» Так нельзя! Нельзя!