Книга Песнь кецаля, страница 41 – Андрей Чернецов, Валентин Леженда

— А ты, милашка, лучше помалкивай! — осадил баронессу фон Айзенштайн уже полностью успокоившийся коротышка. — Или нет, лучше поведай-ка дяде, что это еще у тебя за приятель такой — лейтенант Ордоньес?

Чадо прикусило язычок, бросив испуганно-тревожный взгляд в сторону Хоакина.

— Что, не знаешь такого? — звенел металл в голосе Васкеса. — А вот он утверждает обратное. Приперся прямо ко мне в офис и стал нагло требовать отчет, где вы и что с вами? Он-де точно знает, что мисс МакДугал и фрейлейн фон Айзенштайн должны быть у меня в гостях. Нет, я, конечно, послал мальчишку подальше. Но у меня зародились кое-какие сомнения на ваш счет. А не засланные ли вы, куколки мои? И кто вас послал? Интерпол? Наше министерство внутренних дел? С какой целью? Что вам поручили разнюхать?! Отвечайте немедленно! — вновь сорвался он на крик. — А то живо позову моих чикос и они…

Уловив иронические взгляды девушек и даже Хоакина, он моментально сник и сбавил тон:

— И все же, нельзя ли объяснить, каким образом вы на меня вышли и откуда узнали о золотом сердце?

“Ну наконец-то, — даже обрадовалась Элизабет. — Проснулся-таки!”

Она изложила ему свою нехитрую историю, придуманную накануне. Излишний же интерес к их персонам со стороны лейтенанта Хуана-Антонио Ордоньеса объяснила тем, что парень просто неравнодушен к чарам прекрасной баронессы Регентруды фон Айзенштайн. Никаких сообщников у них нет и не было, так как она, Элизабет МакДугал, всегда действует в одиночку.

— Да, я знаю, — подтвердил Васкес, — и это убеждает меня в вашей искренности. Что там с моим артефактом?

Бетси изложила ему результаты предварительных исследований. Коротышка остался чрезвычайно доволен.

— Что ж, продолжайте, — поощрил он. — Надо все тщательнейшим образом проверить. Я сегодня опять уеду в столицу. На денек. Завтра вернусь. Нужно уладить кое-какие дела. Этот инцидент застал меня врасплох и спутал все планы. И вот еще что! Если хотите, Хоакин может свозить вас сегодня в Тулу. Это недалеко отсюда, как и Теотиуакан. Продолжите знакомство с нашими достопримечательностями.

— Это как понимать? — изогнула дугой бровь Элизабет. — Вы предлагаете нам утешительный приз?

— Ну, типа того! — вздохнул Мигель и развел руками. Извините, мол, сударыни. Ошибочка вышла. С кем не бывает.

Через час их джип выехал за ворота ранчо, взяв курс на древний Толлан — Тулу, расположенную к северо-западу от Теотиуакана.

Извилистое шоссе бежало вдоль живописных горных склонов. Вообще, подумалось Бетси, горы — своего рода режиссер мексиканского пейзажа. За окном мелькали небольшие городишки, поселочки с традиционными церквями на центральной площади, поместья-асиенды местных богатеев.

Вся восточная часть долины Мехико — большой сельскохозяйственный район. С утра воздух еще не успел накалиться. Земля отдавала влагу вчерашнего дождя. Кругом зеленели кукурузные поля, плантации магея, люцерны и картофеля. Около населенных пунктов цвели фруктовые сады. То тут, то там бродили стада тучных коров. Идиллия, да и только.

Указатель на обочине дороги засветофорил названием “Апакско”.

— Если сюда попасть восьмого сентября, — прокомментировал всезнайка Хоакин, — можно подумать, что вы оказались на театральных подмостках или где-нибудь в Рио на карнавале. Все вокруг окрашено в желтый цвет. Он у нас символизирует счастье на том свете.

— Да. Я читала, — поддакнула парню Бетси. — У ацтеков рай ассоциировался непременно с желтым цветом. Он даже назывался Дом Кукурузы.

— Именно! — расцвел парень, ужасно довольный тем, что иностранка так хорошо знакома с историей его родины. — Восьмое сентября — праздник Святой Девы Марии, покровительницы здешних мест. Если посвятить этот день молитвам и размышлениям — оставшиеся дни года будут для тебя благополучными. По крайней мере так считают жители Апакско.

— Хм! — иронично ухмыльнулась Труди. — Посмотришь на местных пеонов, так не подумаешь, что благополучие — частый гость в их доме.

Юноша ничего не ответил язвительной брюнетке. Только сдвинул в одну линию свои черные тонкие брови.

Миновав границу штата Мехико, въехали в штат Идальго, получивший свое название в честь национального героя Мексики Мигеля Идальго. Пейзаж практически не изменился, но дорога стала слегка подниматься вверх. Поля все чаще карабкались по склонам гор, покрытых стройными соснами, все больше попадалось агав и кактусов.

Бетси заметила, что климат здесь был более сухим, чем в Мехико.

Внезапно их джип остановился, и Хоакин предложил немного пройтись, размяться.

— Хочу показать вам одно прелюбопытнейшее растение, — пояснил парень, — Не бойтесь, змей здесь нет.

Шли минут десять—пятнадцать по узенькой тропе, продираясь сквозь колючие кустарники, так и норовившие порвать джинсы. Наконец ложбинка чуть расширилась, и Бетси увидела прямо перед собой какие-то довольно высокие и раскидистые кусты.

Хоакин сорвал зеленый стручок.

— Перец! — разочарованно воскликнула Регентруда.

— Да, перец. Вот только он не употребляется в пищу, потому что ядовит. В древности ацтеки сжигали его в жаровнях. При этом выделялся ядовитый газ, который был весьма действенным оружием против врага. Используя направление ветра, наши предки устраивали своего рода газовые атаки.

— Ничего себе! — восхитилась брюнетка. — А сейчас его используют?

— Иногда, — весьма сдержанно ответил молодой человек. — Говорят, именно этим перцем следует посыпать вторую кожу джумби, чтобы он, надев ее, сгорел.

Снова эти легенды о джумби. — сосунах. Что за дикие предрассудки.

Однако юноша как ни в чем не бывало принялся срывать стручки и набивать ими предусмотрительно прихваченный полиэтиленовый пакет. Элизабет посмотрела-посмотрела, да и принялась ему помогать. Через пару минут к ним присоединилась и Регентруда, не перестававшая при этом бубнить себе под нос что-то нелестное насчет неразвитых народов, погрязших в ведовстве и шаманстве.

Наполнив перцем пакет, двинулись дальше.

Вскоре на горизонте показалось грязное серое облако.

— Это уже Тула, — ответил на недоуменный вопрос Труди Хоакин. — А в небе цементная пыль. Издержки промышленного производства.

В послеацтекский период Тула превратилась в мелкий провинциальный городишко. Причем исключительно “индейский”. Разделение на “испанские” и “индейские” города было введено еще в XVI веке монашескими орденами, хозяйничавшими в Мексике. “Испанскими” были Мехико — центр вице-королевства, столицы провинций, например, Гвадалахара, Пуэбла, Оахака, некоторые прибрежные города-крепости. Здесь селились испанские колонизаторы, а затем проживали их потомки. Остальная же масса населенных пунктов считалась “индейской”, так как основное их население составляли аборигены.

Подобная дифференциация сказалась на облике почти всех городов, созданных в эпоху колонизации. В то время как в “испанских” городах возводились пышные дворцы и особняки для высших чиновников, иноземного дворянства, богатых торговцев, то “индейские” города застраивались по единому образцу. Прямоугольные кварталы, сходящиеся к центру города с обязательным зданием муниципалитета и собором. Центр — площадь со сквериком и, обычно, беседкой для оркестра, играющего по праздничным и выходным дням. Здесь же или неподалеку находятся городской рынок и центральный отель.