Книга Экзорцисты, страница 31 – Джон Сирлз

– В каком штате номера автомобилей рисуют на синем фоне золотыми буквами?

– Ты не знаешь, Сильви? Мы их часто видим. Они из соседнего штата. Делавэр. А что?

– Просто так. Ты что-то говорила про работу?

Она растирала ноги, и я предположила, что моя сестра нашла работу официантки.

– Постарайся не слишком удивляться. Однако ты смотришь на настоящего исследователя, работающего на «Дайал» [25] в Балтиморе. Сегодня у меня был первый рабочий день. Я провела три телефонных опроса.

– Опроса? На какую тему?

– Кафе быстрого питания. Дезодоранты. Сигареты. Они говорят, что мнения как задницы – у каждого свое. Но я скажу, что мнения как зубы – у всех их сотни, и они просто обожают делиться ими со всеми подряд.

– Тридцать два, – сказала я.

– Чего тридцать два?

– У людей тридцать два зуба. Не считая молочных, которые у нас выпадают. Мы их прятали под подушки для Зубной феи, когда были маленькими. Так что, согласно твоей теории, у каждого взрослого человека тридцать два мнения. А не сотни.

Сестра некоторое время смотрела на меня, продолжая массировать ногу.

– Проклятье, откуда ты знаешь всю эту чушь?

– Наш отец когда-то был дантистом. Неужели ты никогда с ним не разговаривала?

Она опустила ногу, откинулась на спинку кресла и ничего не ответила.

– Тебе понравилась новая работа? – спросила я, сменив тему.

– Это работа, Сильви. Никто не любит работу. Но я в хороших отношениях со своим начальником. Фрэнк даже отдал мне визитную карточку «Дайал», чтобы я могла продолжать опросы дома и работать отсюда. Такая привилегия достается немногим. Ну, я подумала: если ты мне поможешь, то я могла бы взять тебя в долю. Пятьдесят центов за каждый опрос. Что скажешь?

Так уж получилось, что у меня были деньги, спрятанные в моей комнате, которые я выиграла после того первого конкурса эссе, а потом и других. Но все изменилось, когда Абигейл стала жить с нами. И, хотя мне хотелось восстановить запасы, я знала, что не следует принимать первоначальное предложение Роуз. Мы торговались, останавливаясь всякий раз, когда Роуз находила что-нибудь интересное по телевизору. Дожидаясь перерыва на рекламу, я размышляла о том, что Бошофф сказал о своей больной жене и как он любит читать поваренные книги, когда его мучает бессонница. «Может быть, – подумала я, – если у меня будет достаточно наличных, я смогу купить ему новую книгу».

– Доллар за опрос, – сказала я, когда началась реклама. – Последнее предложение.

– Договорились.

У меня возникло множество вопросов: как Фрэнк сможет узнать, что мы не придумываем ответы? В какое время можно звонить людям домой? Но Роуз сказала, что все объяснит утром. Она больше не хочет говорить о «Дайал». Я знала, что сейчас лучше к ней не приставать, и снова растянулась на диване, решив, что могу еще немного полежать. Моя сестра переключала каналы до тех пор, пока не остановилась на документальном фильме ГСТ [26] , который, как я знала, ее не интересовал. Она так поступала, когда хотела, чтобы наш дом стал таким же, как при живых родителях, потому что они чаще всего смотрели именно этот канал.

Сейчас показывали фильм о знаменитых речах. Когда Уинстон Черчилль обратился к слушателям, я подумала, что у меня получится лучше, чем у Роуз, когда нужно будет проводить опросы. У меня не такой назойливый голос, как у нее. Как и мама, я умела успокаивать людей. Когда я подняла голову, оказалось, что Роуз задремала. Ее глаза оставались слегка приоткрытыми, когда она спала. Я продолжала смотреть на белки ее глаз, когда что-то заставило ее проснуться.

– Почему ты на меня глазеешь?

– Я не глазела.

– Нет, глазела. Как в тот момент, когда я вернулась домой. А теперь кончай это дело.

Мне следовало прежде подумать, но вопрос соскочил с моих губ почти против воли:

– Что мне должно в тебе нравиться?

Теперь Роуз окончательно открыла глаза и привстала. Я могла бы с тем же успехом включить весь свет или хлопнуть в ладоши возле ее уха.

– Что?

– Что мне должно в тебе нравиться? – повторила я, начиная нервничать.

– Что за дурацкий вопрос, Сильви?

Речь Черчилля должна была бы вдохновить меня на красноречивый ответ, но я была совершенно озадачена. Роуз выключила телевизор, и комната погрузилась в темноту. Наступила тишина, которую нарушало лишь тиканье часов. Наверное, ей надоело ждать ответа, потому что сестра сказала, что слишком устала, чтобы сейчас отправляться в постель, поэтому немного отдохнет на диване. Я собрала свои вещи и пошла к лестнице, по пути бросив взгляд на конверты – а вдруг в стопке лежит письмо Хоуи? Поставив ногу на нижнюю ступеньку, я услышала за спиной голос Роуз. Ее голос прозвучал мягко и стал похож на голос нашей матери.

– Я твоя сестра, разве это недостаточная причина, чтобы меня любить?

Я не совсем понимала, что ответить, поэтому просто сказала, что она права. Затем поднялась в свою комнату и села на кровать. И составила новый список «Мелочей». Он выглядел следующим образом:

1. Моя сестра знает Дерека, а Дерек кажется мне симпатичным.

2. Моя сестра дает мне шанс заработать денег, так что я смогу сделать подарок Бошоффу.

3. Моя сестра – это моя сестра. Она думает, что это достаточная причина, чтобы ее любить. Наверное, она права.

Когда мы оставили Линчей на парковке конференц-центра, я решила, что мы их больше никогда не увидим. Точнее, вовсе о них не думала. Я возвращалась с мамой в оранжерею и мысленно прокручивала события, которым стала свидетелем: то, как мама опустилась на колени перед кустами и стала напевать речитативом и как замолчала перед тем, как протянула руку в темноту.

Когда мы вошли в здание, мама попросила меня спокойно посидеть с «Джейн Эйр», а сама вернулась в ауди-торию, чтобы закончить лекцию, которую они читали вместе с отцом. Их презентация уже подходила к концу, а может быть, вмешательство дяди и мамин уход привели к тому, что аудитория потеряла интерес к лекции. Так или иначе, но вскоре я увидела их в дверном проеме. Тот же охранник, который вывел Хоуи, проводил нас через лабиринт коридоров к заднему выходу, где стоял наш «Датсун». Он наблюдал за нами, пока мы садились в машину, чтобы убедиться, что никто не станет к нам приставать.

После того как отец завел двигатель, я извинилась, что не сумела выполнить свое обещание. Его темные глаза посмотрели на меня в зеркало, и он сказал, что не сомневается: я сделала все, что было в моих силах, поэтому мне не следует ни о чем сожалеть. Однако он хотел знать, как Роуз покинула оранжерею и оказалась в машине его брата. Мы ехали по улицам Окалы, усыпанным пальмовыми листьями и мусором после бури, а я рассказывала, что произошло. Так как я считала, что уже один раз их расстроила, не сумев выполнить обещание, данное отцу, то не стала говорить о том, как мы с Роуз пробрались в аудиторию. Я сказала, что мы вышли на улицу, чтобы посмотреть на погоду после бури. Там мы увидели Хоуи и его пикап.