Книга Экзорцисты, страница 56 – Джон Сирлз

Если на отца новость о том, что Хикин хочет написать о них книгу, произвела благоприятное впечатление и он стал охотно с ним общаться, то маме она совсем не понравилась. Она отошла в сторону, словно не хотела принимать участия в разговоре. Хикин продолжал на нее поглядывать, но мама смотрела в окно, не обращая на него ни малейшего внимания.

Когда они возвращались домой – об этом Хикин узнал значительно позднее, – отец спросил у мамы, почему она стала такой неразговорчивой и даже мрачной на сцене, а потом во время беседы с Хикином. Она снова отвернулась к окну и ничего не ответила.

– Что-то тебя смущает, верно? – не унимался оте-ц. – Я прав?

– Да, Сильвестр. То, что мы делаем; ну, ты же знаешь, я считала это даром, который нам следует использовать, чтобы помогать людям, а не привлекать к себе внимание.

Отец вздохнул, и некоторое время они ехали в молчании через темный лес.

– Назови художника, которым ты восхищаешься, – после долгой паузы попросил отец.

– Я не понимаю, какое это может иметь отношение к…

– Просто назови имя.

– Ладно. Норман Роквелл.

– Писатель?

– Сестры Бронте.

– Певец?

– Пожалуйста, объясни, что ты имеешь в виду, Сильвестр.

– Я хочу сказать: если бы эти люди держали свой дар при себе, мир стал бы не таким прекрасным. Ты согласна?

– Да, – неохотно кивнула она.

– С нами такая же история. Мы должны поведать людям о том, что ты – что мы можем делать. Нам следует рассказать, кому мы сумели помочь. Это добрые вести, несущие надежду, Роуз, а мир нуждается в надежде. Ты со мной согласна?

– Да, – повторила она.

– Хорошо. Тогда постараемся найти способ сделать данную ситуацию комфортной для тебя. Менее всего на свете я хочу, чтобы женщина, которую я люблю, та девушка с зубной болью, с первого взгляда вскружившая мне голову, чувствовала себя несчастливой.

Моя мама смотрела в окно и молчала. Позднее она сказала Хикину, что размышляла об истории, рассказанной отцом в Мейсон-холле. Она представляла себе семью Локков во мраке леса. Среди темных деревьев увидела обезглавленную жену фермера и ее мужа в окровавленном комбинезоне, сжимающего топорик, и их детей, играющих в детскую игру «Кольцо вокруг розы» [48] . Мою маму нелегко напугать, но видение вывело ее из равновесия, и у нее появились дурные предчувствия.

– Ты в порядке? – спросил сидевший за рулем отец.

Мама отвернулась от леса и от фермерской семьи, чтобы посмотреть на него.

– Я в порядке.

– Счастлив это слышать. – Он протянул руку и крепко сжал ее ладонь. – Вернемся к репортеру. Он дал мне свою визитку. И что-то сказал по поводу интервью для газеты. Не беспокойся, говорить с ним буду я.

Через неделю после того вечера Хикин стоял на крыльце нашего дома и звонил в звонок. Когда никто не ответил, он постучал. Наконец отец открыл дверь и впустил его в дом.

– Моя старшая дочь сломала звонок много лет назад, – объяснил отец. – Она думала, что в маленькой коробочке – банк, куда следует кидать монетки, и набросала их так много, что звонок перестал работать. Когда-нибудь мне придется его снять и починить. Наверное, я найду там миллион долларов.

Хикин улыбнулся и украдкой оглядел гостиную, усаживаясь в кресло с подголовником, предложенное отцом. Он обратил внимание на большое распятие на стене, стоящие рядом антикварные часы, старый шкаф, набитый книгами, но более всего внимание Хикина привлекли мои с Роуз фотографии в рамках, на маленьком угловом столике. Их сделали, когда мы ходили в начальную школу, – глаза блестят, волосы гладко причесаны.

– Насколько я понимаю, это ваши дочери, – сказал Хикин отцу, который уселся напротив.

– Да, мои ангелочки. Они прелестны, верно?

– Да. Должно быть, вы ими очень гордитесь, – ответил репортер.

– Так и есть. Кстати, раз уж разговор зашел о моих дочерях, они скоро вернутся домой из школы. Так что, если вы не против, давайте перейдем к делу.

Шестидесятитрехлетняя женщина выигрывает конкурс по поеданию пирогов…

Министр образования объявляет о новой системе расходов…

Библиотекари собирают деньги на новую пристройку…

Обычно Хикин писал на такие темы. Они не требовали особой глубины исследований, и ему хватало всего нескольких вопросов, чтобы представить себе текст статьи. Но это интервью было совсем другим – настолько другим, что он понял, что нервничает. Ерзая в кресле, он вдруг испугался, что снова начнет заикаться. Он считал, что навсегда решил эту проблему после занятий с врачом много лет назад, но всякий раз, когда испытывал тревогу, заикание возвращалось. Чтобы подстраховаться, Хикин захватил с собой магнитофон и блокнот, полный вопросов, которые он не успел задать после лекции в Мейсон-холле.

Как вы начали этим заниматься?

Как вы поступаете, когда один из вас что-то чувствует, а другой – нет?

Как вы совмещаете такую необычную профессию с требованиями обычной жизни?

Однако Хикин набросал вопросы, имея в виду, что будет беседовать с обоими нашими родителями. Ведь они были командой. Но мама не вышла к нему. Он подумал, что ему следует о ней спросить. Ведь репортерам необходимо уметь задавать неприятные вопросы. Но, как и многие другие вещи в его жизни – неудачная служба в военно-воздушных силах, развод с первой женой, – у него это плохо получалось. К тому же отец столько говорил, что Хикину удалось задать всего лишь пару вопросов.

– Ситуации, в которых вы и в-в-ваша… – в какой-то момент сказал Хикин, прервав историю отца, которую тот уже рассказывал на лекции, – в-в-ваша жена встречались с… жуткими вещами. Вы никогда не испытывали страха?

– Мы люди, – с немалой гордостью ответил отец. – Страх – естественная реакция человека. Но когда мы его испытываем, то начинаем молиться.

Хотя магнитофон был включен, Хикин записал ответ в блокнот. На самом деле он задал этот вопрос только для того, чтобы завести разговор о моей матери. Однако у него ничего не получилось – отец тут же сменил тему.

– Хотите осмотреть подвал? – предложил он.

– Подвал? – Несмотря на весь скептицизм, у Хикина перехватило горло от страха.

– Там наша рабочая площадка. Она постепенно превратилась в некое подобие музея, полного… ну, пожалуй, экспонаты в нем можно называть артефактами – мы собрали их за годы путешествий. – Не дожидаясь ответа, отец встал. – Так вы идете?

– Да, к-к-конечно, – пробормотал Хикин, отчаянно борясь с возвращающимся заиканием.