Книга Экзорцисты, страница 65 – Джон Сирлз

– А где сейчас мама?

– В постели.

– В постели? Но сейчас только четыре часа.

– Она чувствует себя не лучшим образом.

– Она снова заболела?

– Боюсь, что так, Сильви.

Но он еще не успел закончить, как я повернулась и пошла к лестнице.

Отец сказал, что мне не следует тревожить маму, но я не обратила на его слова внимания, сразу направилась в спальню родителей и заглянула внутрь.

Шторы были опущены, и единственным источником света оставалось зеленое сияние будильника. Мама как будто застыла под одеялом. Я различала на подушке лишь ее бледное лицо с закрытыми глазами. Очевидно, кто-то выключил звонок телефона в их спальне. Я слышала лишь тихое мамино дыхание, а внизу вновь зазвонил телефон. Я хотела принести маме суп, влажное полотенце и имбирный эль, позаботиться о ней, как она всегда заботилась о нас, но она спала, и я ничего не могла сделать. Я повернулась, пошла к себе и обнаружила на своей кровати Роуз.

– Как ты сюда попала? – спросила я, потому что перед уходом заперла дверь.

Сестра проигнорировала мой вопрос и протянула мне экземпляр «Дандалк игл».

– Я тебя ждала. Ты видела?

Я посмотрела на фотографию нашей матери с Пенни на руках.

– Кто-то что-то говорил в школе, – сказала я Роуз. – Я сходила в библиотеку и нашла статью.

– Зачем они согласились поместить это дерьмо в газету? Теперь мы выглядим психами.

– Не нужно винить их. Я была рядом, когда отец делал фотографии. Мама сказала, что не хочет, чтобы их где-то напечатали.

– Но она идиотка, если согласилась для них позировать. Чего еще она могла от него ждать?

Я промолчала, повернулась к лошадкам и принялась считать ноги и хвосты. Я приняла предложение Роуз, и на полке стояли еще и ее лошади. Теперь их было четырнадцать, места уже не хватало – табун приблизился к краю утеса.

– Не нужно оскорблять маму, – тихо сказала я. – Она снова заболела. Я о ней беспокоюсь. Что-то пошло не так.

– Да, и я скажу тебе, когда это началось: в тот самый момент, когда она спустилась со второго этажа в том доме, в Огайо, с куклой в руках.

Наконец, после стольких дней ожидания, Роуз заговорила на эту тему.

– В то утро, когда я провожала тебя до школьного автобуса, ты обещала мне рассказать, что происходит в нашем доме. Но больше не произнесла ни слова. Почему?

– Но ведь это тревожило тебя, Сильви? Ты должна была сама спросить. Кроме того, меня занимали другие проблемы.

– Какие?

– Моя жизнь. Кое у кого она есть. В отличие от тебя.

Я не ответила и снова принялась считать лошадей. Это было легче, чем говорить с Роуз, легче, чем думать о нашей больной маме, спящей в соседней спальне, об отце в гостиной, который искал необычные истории в древних книгах, или о продолжавшем звонить телефоне.

– Извини, – сказала за моей спиной Роуз заметно мягче.

Теперь, когда лошадок стало больше, мне приходилось тратить больше времени, чтобы их проверить. Я продолжала считать, представляя, что смотрю на настоящий табун: скакуны раздувают ноздри и размахивают хвостами, отгоняя мух.

– Ты меня слышишь, Сильви? Я извинилась. Я знаю, что могу сказануть, как говорит папа. Мне не стоило так с тобой разговаривать.

– Все нормально.

– Нет, не нормально. Но я постараюсь исправиться.

Я не раз видела, чем заканчивались ее попытки конт-ролировать свое поведение, поэтому не обратила особого внимания на слова сестры. Наконец я закончила считать лошадей, убедилась, что с ними все в порядке, и повернулась к Роуз.

– Ты знаешь, иногда я об этом думаю, – сказала она мне.

– О чем думаешь?

– О том, как выросла здесь. Ты знаешь, я не склонна разводить розовые слюни. Но иногда меня одолевают воспоминания.

– И что же ты вспоминаешь?

– Разное.

– Что, например?

– Как мы спали в гостиной в самодельных палатках или рисовали дома на улице, на асфальте. Я все это помню, хотя делаю вид, будто забыла.

У меня возникло такое же неловкое чувство, как в тот момент, когда я сказала, что буду по ней скучать, если она уедет жить с Хоуи. Я хотела у нее спросить, почему мы не можем снова быть близки, теперь уже как взрослые, но боялась, что Роуз начнет оправдываться, поэтому не стала ничего говорить.

– И я помню, как мама и папа привезли тебя из больницы. «Посмотрите на эти ручки, – повторяла я. – Посмотрите на ножки. Они такие крошечные». А мама отвечала: «Роуз, твоя сестра разумное существо, о ней нельзя говорить как о предмете».

Роуз рассмеялась и замолчала. Она лежала в туфлях на моей постели и смотрела на фотографию нашей матери в газете. Я подошла к ней и взглянула на страницу, а потом мои глаза переместились на статью Хикина:

«После того как мы вернулись из больницы, где мы потеряли нашу дочь, я положила Пенни на ее кровать, – сказала Элейн Энвистл. – Некоторое время я не могла заходить в ее комнату. А когда все же туда заглянула, оказалось, что руки и ноги куклы расположены не так, как я ее оставила. Я спросила у мужа, был ли он в спальне нашей дочери, и он сказал – нет. Я решила, что виной мое воображение и разум отказывается мне повиноваться. Но вскоре это произошло снова. Так началась целая цепь очень странных событий, которые заставили нас обратиться к Мейсонам».

Я перестала читать. В библиотеке я уже просмотрела статью. Очевидно, Роуз тоже хотела с ней покончить, потому что смяла и выбросила газету в мусорную корзину.

– Мне жаль тебя, Сильви.

– Меня?

– Мне остался всего год. А тебе предстоит пережить с ними всю старшую школу. После этой статьи нам придется нелегко. И если верить папе, ее напечатают и другие газеты. Более крупные.

– Возможно, люди забудут, – ответила я, вновь заметив, как неубедительно звучит мой голос. – Может быть, все станет прежним.

– Что ж, постарайся себя в этом убедить. Но на твоем месте я бы избавилась от куклы прежде, чем она навредит нам еще сильнее.

– А я думала, ты не веришь в то, что о ней говорят.

– Я не верю. Но какое это имеет значение, если верят все остальные? Теперь, когда они знают, что кукла в нашем доме, Пенни будет влиять на происходящее. Посмотри на маму и папу. Они уже стали другими. В нашем доме многое изменилось. Словно здесь стало труднее дышать. Вот что делает вера, Сильви. Так что правда это или нет, значения не имеет.

Я присела на край постели и задумалась.

– Но как от нее избавиться? – наконец спросила я. – Куда ее деть?

Роуз отвела взгляд. Ее лицо напряглось, я повернулась и увидела стоявшего в дверном проеме отца. В одной руке он держал древнюю книгу из антикварного шкафа, такую толстую и тяжелую, что ее можно было использовать в качестве оружия.