Книга Ворожея, страница 3 – Катя Зазовка

— Ах ты мерзавка! — гаркнула девица — и откуда только взялась? — да с такой злостью поставила на землю ведро, что большая часть воды расплескалась. — Как смеешь ты порочить моего брата? Ты — порождение черной ведьмарки!

— Услада, уймись! — цыркнул Череда. — Тебе никто слова не давал.

Пышная девица недовольно поджала пухлые губы, но ослушаться не посмела. Ее ноздри трепетали от негодования, а грудь под расшитым сарафаном неистово вздымалась.

— Сложно поверить в то, что ты рассказала, Милава. Не похоже это на Алеся. И на деревне его знают как честного и доброго молодца. Видать, не его ты повстречала.

Однако у ворожеи уже сомнений не было: тот богатырь — сын старосты, уж больно схожи они промеж собой. Но разубеждать Череду Милава не стала. Тем паче ярость, исходящая из светлых глаз Услады, обидно хлестала по щекам. Пускай сами все выясняют, а там и Воста расскажет, как дело было.

— Как знаешь, дядька Череда. Молодец тот недалече от постоялого двора лежит. По тропке в чащу пойдешь, без труда сыщешь, если он сам не поднялся. А если хочешь, меня обожди, я к бабке загляну, а там и в лес вернуться можно.

— Что ж, ступай, — хмуро отозвался мужик.

— Да куда ты ее отпускаешь? — всплеснула руками Услада.

— Молчи! — упредил староста. — А ты, Милава, не мешкай. Я тебя в хате обожду. Кликни, как возвратишься.

Ворожея подхватила ведро и пошла дальше. Затылок еще долго горел под взглядом Услады. Но она не обернулась. Впереди ждала куда большая неприятность — встреча с бабкой. Дорога оказалась намного короче, чем сохранилась в памяти. Но так всегда случается, коли идти не хочется.

Показалась страшноватая хата без крыльца, с крохотным оконцем, затянутым бельмом-пузырем. Изба походила на черный горб, выросший прямо из земли, и всем своим видом говорила: «Не подходи, коли желаешь жить да здравствовать». Пахнуло черной силой. Не успела Милава занести руку, чтобы отворить рассохшуюся дверь, как из недр горба проскрипел старческий голос:

— Не чаяла уж, что явишься.

Милава поглубже вдохнула, готовясь к встрече, выдохнула и шагнула внутрь. В нос ударил тяжелый приторно-сладковатый воздух. Чрево избы оказалось ненамного светлее, чем снаружи. Ворожея поставила ведро на пол, сняла дорожный мешок, хотела было зажечь лучину, но наказ старухи удержал:

— Подойди.

Милава подошла к печи и, как водится, поклонилась в пол:

— Здравствуй, бабушка.

— Нече спину гнуть, ближе подойди.

Ворожея послушалась, приставила лавку и поднялась повыше. Среди грязных простыней и кипы поеденного молью меха покоилась осунувшаяся Кукоба. Костлявые руки лежали вровень с тощим телом. Лицо испещряли глубокие борозды-морщины, седые колтуны огибали голову. Веки плотно сомкнуты, рот — узкая черточка. Точно мертвая.

— Долго ты, однако, шла ко мне, — отчетливо проскрипела сквозь сомкнутые губы.

— Я спешила как могла.

— Вот что, внучка, — дерзкий скрип сменился притворной елейностью. — Мое время пришло. Паляндра в гости кажный вечер жалует, а забрать не может. Иссыхаю я заживо. Даже кровь в венах застыла. Нет мочи терпеть. Пособи мне, забери мою силу.

— Бабушка… кой-какое умение во мне и так уже живет-здравствует. — Милава сглотнула, стараясь дышать ровно.

Старуха вдруг захохотала, не открывая рта: громко, холодно, страшно. Милаве, повидавшей немало чудного, стало не по себе.

— Да что есть твоя возня с птахами да зверухами супротив моей мощи? Пойми, глупая, что с новыми умениями пред тобой сама земля свои тайны раскроет, ночь секреты распахнет. Только согласись — и великая сила перетечет в твое тело. Захочешь — воздух сгустится и обратится дорогой метле твоей. Люд станет падать ниц пред тобой в благоговейном страхе. Ты вознесешься над всеми болезнями и несчастьями. А там, глядишь, и сама Паляндра отступит, даруя вечность бытия!

— Нет, — прервала оболванивающий поток слов Милава и сама испугалась своей резкости. И тут же постаралась смягчиться, страшась, что злобная бабка покарает всю округу за неуважительный ответ. — Мне и так добре. Чем смогу, тем и так людям помогу. А вечная жизнь… Не по мне это. Не серчай на меня, бабушка.

— Да ты такая ж бестолковая, как твоя мать! Много ли ей счастья принесло непослушание? Иль нашла она радость среди болотной топи, когда сбежала от меня, точно крыса подлая? — скрип в голосе обратился сталью. Каждое слово кромсало душу, вызывая из недр памяти грустные воспоминания о любимой матери.

Милава была очень близка со своей родительницей. Именно та передала все свои знахарские силы и целительные умения. Мать научила, что истинное счастье в благодарных глазах спасенного. Милава никогда не сомневалась, что родительница была по-настоящему счастлива именно там, в лесной глуши, вдали от черной мощи Кукобы. Вот только счастье это длилось недолго — коварная болотная лихорадка в три дня выпила все жизненные соки из молодой, пышущей здоровьем женщины. Даже собрав все свои знания, все свои дарования, Милава не сумела ее излечить.

— То-то и оно! А коли бы ты владела моим могуществом, то она бы и сегодня здравствовала, — Кукоба словно прочла мысли внучки.

Проницательная ведьмарка сумела зародить зерно сомнения в юном сердце. Милава спешно захлопотала по дому, силясь выгнать из сердца черную занозу, и не приметила, как доселе недвижимый старческий рот изогнулся в довольной ухмылке.

— Купальская ночь щедра — я тебе травок соберу, — ворожея попыталась перевести разговор в иное русло.

— Себе собери. Даю тебе остаток дня да ночь на размышления. Ну, а опосля не серчай, — старуха смолкла. И, по всему видать, надолго.

* * *

Милава спешила прочь от горбатой хаты, глубоко вдыхая свежий воздух. Как же быть? Как убедить бабку селянам зла не творить? Как черную силу отвадить да помочь Кукобе спокойно в Навье отойти? Слишком мало опыта у молоденькой ворожеи — не успела мать всему научить.

Подворье и крыльцо хаты старосты пустовали. Ворожея немного потопталась, робея, а потом все ж постучала. Тяжелая дубовая дверь распахнулась, но Милаве не удалось рассмотреть ни уголка сеней — проем загородила Услада. Воинственный вид говорил, что та не намерена принимать гостью такого рода. Даже пестрая намитка угрожающе съехала на лоб.

— Мне б дядьку Череду… — стушевалась ворожея.

— А лукошка с самоцветами тебе не подать? — прошипела дочка старосты. Милава невольно отступила.

— Шла б ты прочь с нашей деревни подобру-поздорову. Да бабку б свою с собой прихватила!

Дубовая охранительница захлопнулась. Но ворожея все еще переминалась с ноги на ногу у дома старосты. Ей во что бы то ни стало надобно было увидеть Череду. Как же тот молодец?

— Ты не серчай на нее, красавица.

Милава обернулась — мимо шла пожилая женщина.