Книга Сомниум, страница 26 – Юлия Шульц, Александра Воронкова

Повернувшись вперед, я увидел, что прямо на меня стремительно движется женский силуэт. Я успел разглядеть черные гладкие волосы, абсолютной симметрией обрамляющие лицо. Они заканчивались чуть ниже подбородка. Слегка раскосые, далеко друг от друга посаженные глаза в сочетании с маленькими губами образовывали на лице четко очерченный треугольник. Ее движения были неестественно гибкими, острые локти выглядывали из-под коротких рукавов черного комбинезона. Пантера! Все в ней казалось симметричным, колючим и гуттаперчевым.

Я проводил девушку взглядом. Глупость этого мира не перестает меня удивлять, и я по-прежнему скучаю по Эль-Пасо. Но одно его извиняет — это женщины. Если бы их не было, я давно наложил бы на себя руки.

— Мы прибыли, — сообщил Джим, и я облегченно вздохнул.

«Эрон Уолкер, пройдите в юнит двадцать два, доступ разрешен», — услышал я.

— Эрон, почему вы в капсуле? — любезно приветствовала меня Виола Хэйз, рукой приглашая войти в кабинет. Капсула последовала ее жесту и послушно вплыла внутрь.

— Зачем вы спрашиваете, если сами знаете обо всем? — пробурчал я, уязвленный своим глупым положением.

— Вы пытались убежать, — утвердительно сказала она. — Но почему? Вы не хотели идти ко мне на прием?

— Вы тут ни при чем. Я просто тестировал Джима.

— Протестировали? — спросила она, слегка прищурившись.

В этот момент капсула исчезла, и я почувствовал под ногами пол.

— Садитесь.

Я сел в кресло.

— Эрон, что вас сейчас беспокоит?

— Вы же все знаете про меня. Почему бы вам самим не ответить на этот вопрос?

Она молча смотрела, словно магнитом вытягивая слова.

— Меня беспокоит это, — я указал на Джима. — А еще вот это, — и показал на эйрскрины, открытые над ее рабочим столом. — А еще вот это, — обернувшись на кресле кругом, я указал рукой на стены комнаты: — Всё здесь слушает и записывает.

— Я понимаю: вам не нравится наблюдение, — произнесла она, когда я вернул свое кресло в прежнее положение.

— Да, — ответил я. — Мне надоело быть подопытным! Каждое мое слово, движение, каждый вдох и действие — все отслеживается, записывается, анализируется! Что у вас там открыто сейчас — моя ДНК? Вы знаете частоту ударов моего пульса, а что собираетесь тестировать сейчас?

Она молчала, и я продолжил:

— Знаете, в тюрьме мы охотились, точно так же, как это делают дикие хищники. Это необходимое условие в жестокой игре за выживание. Иногда, чтобы не спугнуть зверя, нужно подолгу сидеть в засаде — затаиться и наблюдать, а только потом совершить нападение. Под постоянным прицелом ваших камер я чувствую себя беспомощной добычей. Может быть, не будем медлить, и вы наконец нанесете свой удар?

— Эрон, вы просто отвыкли от нашей реальности. Именно интеллектуальный контроль помог подняться нам так высоко. Джим — продукт нашей новой эры, и он прекрасен, — серьезно ответила Виола.

— Он прекрасен, — согласился я, — но только потому, что в тюрьме он был бы идеальным охотником. Он абсолютно бесшумен и его скорость может достигать ста метров в секунду.

Виола какое-то время помолчала и вдруг произнесла:

— Что ж, если отключение наблюдения даст вам необходимый комфорт, давайте попробуем подарить его вам на время. Я только что получила команду от генетиков, они готовы приостановить интеллектуальный контроль за вами в целях получения ценной информации о вас и ваших истинных чувствах и желаниях. Ведь именно в плоскости изучения чувственных проявлений человека и лежит вся суть этого эксперимента. Все физическое давно не вызывает у науки никаких вопросов.

«Наивные, — подумал я, — будто это заставит меня сказать им больше, чем я захочу». Но мне их заблуждение было только на руку. Как хорошо, что в нашем мире комфорт ценится настолько высоко, что нехватка его у пользователя может вызвать снисхождение генетиков.

Виола посмотрела на меня испытующе.

— Генетики действительно наблюдают за вами постоянно, но если это единственное, что мешает вам расслабиться, мы отнесемся с уважением к вашим тюремным привычкам и отключим на время этого сеанса все виды съемки и функции контроля, что заложены в наши Персонализаторы, стены и предметы, окружающие нас.

Красная лампочка на Джиме больше не мигала. Виола демонстративно развернула в мою сторону главную панель своего эйрскрина и показала, что физиологические, аудиальные и спутниковые системы слежения уже были отключены на ее Персонализаторе.

— Генетики также отключили и ваш браслет. Можете проверить! — предложила она.

Я обнаружил, что мой Персонализатор работает в ограниченном режиме. Но на всякий случай зашел в интерактивную карту, чтобы убедиться в том, что утрачена какая-либо связь с внешним миром. Я больше не видел красные точки гео-локации пользователей, это значило, что так же никто не мог видеть и меня.

— Теперь мы одни? — спросил я после того, как эйрскрин Виолы погас.

— Абсолютно, — ответила она, улыбнувшись одними глазами.

Странно, все, что она говорила, как будто имело какие-то дополнительные подтексты. Я интуитивно это чувствовал, но не знал, как их прочитать. Может, этим отличаются все женщины? Я чувствовал азарт и возбуждение оттого, что мы остались одни. Временный доступ к свободе — надо наслаждаться! Виола продолжала молча наблюдать за мной, а я откинулся на спинку кресла, закинув руки за голову. Мы сидели в тишине.

— Знаете, иногда приятно просто помолчать с кем-то наедине, — сказал я.

— Согласна. Вижу, что вы расслабились. Теперь я буду задавать вам вопросы, а вы сами будете выбирать, на какие отвечать. Если какой-то вопрос вам не понравится, продолжайте молчать.

— ОК, — согласился я.

— Что вызывает в вас самые сильные эмоции?

— Опасность, — не задумываясь, ответил я.

— Вам нравится чувствовать опасность?

— Да.

— Что вы ощущаете рядом с девушками?

— Возбуждение! Что же еще? — удивился я.

— Что вы чувствуете рядом с Малин?

Я не ответил.

Мне и самому хотелось бы это знать. Впервые в жизни я не мог подобрать слово, чтобы назвать то, что меня переполняло. После первой встречи с Малин я потерял себя, оказавшись в тюрьме новых непонятных ощущений. Постоянное желание видеть ее в реальности отравляло мое существование, а мечта о свободе теперь обрела ее лицо.

— Откуда у вас этот шрам? — спросила доктор.

— Эта едва заметная царапина? — указал я на шею.

Она кивнула.

— Память о моей первой охоте. Представьте, что вам надо быть всегда начеку, прямо как Джиму. Нельзя расслабляться — иначе можно не только получить шрам, но и вообще лишиться жизни. Хотя о чем это я, вы не можете даже представить такое. Вы же все сидите в своих капсулах вроде той, что доставила меня сюда, и вам ничто не угрожает.