Онлайн книга «У кромки воды»
|
Перед уходом Эллис поцеловал меня в щеку. Анна вернулась с кухни и разрезала бечевку на свертке с простынями. Отвернула край сложенной простыни, понюхала складки. – Фу! – сказала Анна, замахав рукой перед носом. – Я бы их развесила на заднем дворе, да снег идет. Может, если не стелить покрывала и на пару часов окна открыть… А на ужин, я так понимаю, нынче будет пирог с керосином. Она искоса взглянула на меня. – Вы с ними уже полторы недели не ходите. – Вы меня за это вините? – Да ни в жизни, – ответила она. – Они оба до того sleekit [13] , что вы эдак обернетесь однажды, а они вас у дороги бросили. – Анна, – спросила я через пару секунд. – Вы можете научить меня вязать? Она как раз принялась заново складывать простыни. И остановилась. – Прошу прощения? – Вы меня как-то спросили, умею ли я вязать. Я не умею. Но хочу научиться. Я хочу вязать носки для солдат. – Да это не так-то просто, – сказала Анна, глядя на меня со странным выражением лица. – Пятку правильно вывязать – непростое дело. Целые соревнования устраивают. – А квадраты? Квадраты я точно смогу научиться вязать. Они ведь тоже для солдат? – Миссис Хайд… – начала Анна. – Мэдди. Прошу, зовите меня Мэдди. – Вы простите, но у меня времени нет учить вас вязать. – Тогда, может быть, я помогу с работой по дому? Она яростно покачала головой: – Ох, нет, это вряд ли. По мне, так это неудачная придумка. – Но почему? – взмолилась я. – Когда мы сюда приехали, вы меня обвинили в том, что я «нежусь по целым дням у огня», и это правда. Я только это и делаю целыми днями, каждый день, и меня это с ума сводит, но я тут застряла, пока мой муж или не найдет чудовище, или не сдастся. Пожалуйста, вам будет полегче, а я только порадуюсь, если мне будет чем заняться. Она нахмурилась: – Муж ваш не одобрит, да и Энгус, думаю, тоже. – Они не узнают. Я никому ни слова не скажу и опять превращусь в привычную ленивую себя, как только кто-нибудь переступит порог. Руки Анны замерли, я понимала, что она обдумывает мои слова. – Вы хоть раз постель стелили? – в конце концов спросила она. – Да, – ответила я. – Ну, однажды. Она поразмыслила и снова стала складывать простыни. – Ну что, если я перестелю простыни, вам останется только покрывала накинуть. А Mhàthair меня и вправду просила кое-что сегодня захватить в лавке… – Я могу не только покрывала накинуть. Я и вещи могу убрать. Анна резко рассмеялась. – Да, это будет заметное улучшение. Я-то уж и надежду оставила. – И они тоже, – печально сказала я. Ее глаза расширились. – Прошу прощения? Она уставилась на меня, ожидая, что я откажусь от своих слов. Вместо этого я кивнула. – Ох, ну не думали же они, – произнесла она с негодованием. – Не ждали же… – Еще как ждали. Я подняла брови для пущей выразительности. – И по-прежнему ждут. Анна яростно блеснула глазами. – Что ж, в таком случае я просто разложу это по кроватям, а остальное уж вы. Потому что, если вы этим не займетесь, я ума не приложу, как оно вообще случится, а если никто не поможет, я больше не смогу ковры подметать. Она сгребла простыни с барной стойки и выплыла вон, выставив грудь, как нос ладьи викингов. Не знаю, что изумило меня больше: то, что я ее уговорила, или то, что мне это вообще пришло в голову. Пока Анна перестилала простыни, я просмотрела газету, узнать, нет ли подробностей о бомбах, разрывы которых мы вчера слышали. Их не было, но газету, разумеется, уже отдали в печать, когда все это случилось. Зато было множество других новостей, и, пока я их читала, воодушевление по поводу того, что мне будет чем занять день, вытеснили уныние и тоска. Сокрушительная сила, которую являла собой армия русских, была теперь всего в 165 милях от Берлина, и маршал Сталин объявил, что за время только одного наступления в Силезии было убито шестьдесят тысяч немцев, а двадцать одна тысяча взята в плен. Для нашей стороны то была победа, но я не чувствовала ничего, кроме мрачного понимания, что дело движется. Так много погибших. Всего две недели назад я едва ли смогла бы уместить в своей голове мысль о трех тысячах солдат, погибших в один день. Необъятность шестидесяти тысяч смертей приводила в еще большее оцепенение. Из-за этой цифры было почти возможно забыть, что каждый из погибших был личностью, что у него были надежды, мечты и любовь, от которых ничего не осталось. Я не понимала, как такое может продолжаться. В мире скоро не останется мужчин. Когда Анна спустилась, я сидела с открытой газетой на коленях, глядя в стену. – Вы не передумали, нет? – спросила она. – Совершенно нет, – ответила я, натянуто улыбнувшись. Сложила газету и встала. – Итак, что мне еще сделать, кроме как привести все в порядок и постелить покрывала? Наполнить кувшины? Она на мгновение растерянно сдвинула брови. – А, вы про жбанчики? Не волнуйтесь. Я все закончу, как из лавки вернусь. – Да все хорошо, Анна, – сказала я. – Даже я не могу ошибиться, наполняя кувшины… ну, или жбанчики, да и вы можете все проверить, когда вернетесь. Она цокнула языком. – Так я и не волнуюсь. Ладно. Может, немножко и волнуюсь, но это только первые пару дней будет. Она нашарила в кармане фартука ключ и протянула его мне. – Этот открывает все двери. Я взялась за ключ, но отпустила она его только через пару секунд. Начала я с комнаты Мэг, с которой проблем не было, потому что она была аккуратной, и пошла дальше по коридору. В комнате Хэнка все было примерно так, как я ожидала. Одежда была по большей части вытащена из чемоданов и разбросана по полу, а остальное выглядело так, словно пыталось тайком уползти. Я временно сложила все на кровать и начала затаскивать сундуки и чемоданы в шкаф. В одном сундуке на первый взгляд лежали чулки и сигареты, но когда он не сдвинулся с места, я порылась и обнаружила под верхним слоем десятки бутылок спиртного. Они были переложены соломой и картоном, но я все равно удивилась, что они перенесли путешествие. Запас «международной валюты», созданный Хэнком, был так тяжел, что мне пришлось встать на четвереньки и оттолкнуться ногой от кровати, чтобы сдвинуть его – но в итоге я затолкала сундук в шкаф. |