Онлайн книга «Меня зовут Мина»
|
— Может, и зайдёт. — И вы снова подружитесь? Я пожимаю плечами: — Может, и подружимся. Я хочу мыслить трезво, хочу быть спокойной, но тут я вспоминаю о семье, что живёт теперь по соседству, о мальчике, который остался стоять на улице, перед домом. — Как он с виду? Интересный? — спрашивает мама. Я пожимаю плечами: — Может, и интересный. Она улыбается и, кажется, хочет сказать что-то ещё, но берёт меня за руку, сжимает её крепко-крепко и говорит: — Конечно интересный, наверняка. Надо всё же помедитировать. Перестать думать о Софи и о соседском мальчике. Всё. Я думаю только об успокоительном ритме ходьбы. ноги — ведут меня — куда — захотят ноги — ведут меня — куда — захотят ноги — ведут меня — куда — захотят Поскольку я выдыхаю слова на каждый шаг, ритм превращает их в музыку. Прогулку — в танец. Мы не спрашиваем друг друга, куда идти, просто идём по аллейке вдоль речушки, которая течёт через наш парк. Вода бурлит и пенится. Над головами — мост, по нему, рыча, несутся машины. Потом мы проходим мимо полянки, где мальчишки гоняют мяч и дико вопят друг на друга: «Подсекай! Ему давай! Мне! Мне на голову! Ага! Нет!..» Мы подходим к небольшому зоосаду, где живут козочки с короткими рожками, пузатые свинки и красивые блестящие крикливые павлины. Посетители — маленькие детки в прогулочных колясках или на руках у мам. Они тянутся туда, за прутья загонов, шепчутся с козами и свиньями, точь-в-точь как я когда-то. Может, это я и есть? И я вернулась в своё прошлое? Я думаю о младенце на нашей улице. Почему мне кажется, что это «она»? Да-да, это девочка. Скоро она тоже будет приходить сюда и нашёптывать нежные слова козам и свинкам. Может, я её сюда и приведу? Возьму её за руку, пройду с ней через парк до зоосада, а потом отведу домой? От счастья, от мысли о таком счастье, я даже забываю дышать. На нашей улице появилась маленькая девочка. Она станет моей подругой! Мы идём дальше. Эта аллейка ведёт к другому выходу из парка. В кустах и траве расшумелись птицы. Мы выходим за ворота. Палатки, магазинчики — выстроились, как на парад. Парикмахерская КРАСИМ-ЗАВИВАЕМ, китайская еда навынос — СЮ ДАЙ, а рядом ПИЦЦА И ПАСТА ОТ МИЛОЙ СИНЬОРИТЫ. Мы всё идём. Мы уже знаем куда. Точно знаем. Шагаем мимо магазинов. Выходим на оживлённую улицу. мимо — гудят — ревут — несутся — машины мимо — гудят — ревут — несутся — машины мимо — гудят — ревут — несутся — машины И вот ещё одни ворота — чугунные, массивные. Кладбище. Мы на мгновение замираем. Как много могил, тел, душ… Как много умерших людей… Ряд за рядом, ряд за рядом. Памятники, ангелы, кресты, надгробия, выгравированные имена и даты, горшки с цветами, а над головой — огромный голубой купол неба. Люди бредут меж могил, останавливаются, склоняют голову, что-то шепчут, молятся. Мы берёмся за руки и идём дальше. Подходим к папе. Останавливаемся. — Здравствуй, папа, — шепчу я. — Здравствуй, родной, — шепчет мама. Я поднимаю занесённую сюда ветром обёртку от конфеты. Мама вытаскивает из земли сорняк. Я помню, как сидела у папы на коленях, а он читал мне книжку. Мама закрывает глаза, сжимает руки. Наверно, она тоже что-то вспоминает, или молится, или даже рассказывает папе про Колина Поупа. — Я люблю тебя, папочка, — шепчу я. Из глаза у меня выкатывается слеза. Я прекрасно знаю, что — где бы папа сейчас ни был и каким бы он сейчас ни был — назад ему пути нет. И нет никакого подземного царства Аида — мне некуда и не к кому идти, чтобы его вызволить. Но как это чудесно — стоять тут рядом с мамой и вместе вспоминать папу. Я знаю, что в воздухе вокруг нас есть молекулы, которые он выдохнул, в облаках над головой есть молекулы его тела, а в моей памяти отзывается эхом его голос — ведь он читал мне книжки. Небо такое огромное, такое голубое. Поют дрозды, и где-то высоко-высоко заливается жаворонок. Я пытаюсь его разглядеть, но это невозможно — он слишком высоко и далеко. Я снова смотрю на землю и вижу, что ветер принёс к нашим ногам белое перо. Мама наклоняется, ловит его. И прикладывает к моему плечу. — Наверняка твоё пёрышко, птичка, — говорит она. — Из твоего крыла. — Конечно! Она отдаёт мне перо. Я растопыриваю руки и притворяюсь, будто лечу, зажав перо меж кончиков пальцев. А потом я его отпускаю. Кружась, пёрышко медленно падает на землю, а там его снова подхватывает ветер и уносит прочь — за тропинки, за могилы. — Теперь ветер повёл перо на прогулку, — говорю я. — И оно не будет знать, куда летит, пока не долетит. Напоследок мы бормочем ещё какие-то слова, шепчем папе до свидания и — уходим. Время летит быстро. Небо уже краснеет, скоро сумерки. Я чувствую себя пушинкой, пёрышком, влекомым в неведомые дали… мне не за что уцепиться, как слову, что блуждает в одиночку, без ритма… меня кидает из стороны в сторону, как извилистую линию, что никак не найдёт верное направление. А воздух вокруг такой нежный. Похоже, вот-вот появится Персефона. — Давай устроим себе пир, — говорит мама. — Хочешь пиццу? Или возьмём домой китайской еды? Она смотрит на меню заведения под названием СЮ ДАЙ. — Жареные королевские креветки в соусе кунг пао! — провозглашает она. — Весенние блинчики! Свинина в меду со специями! Я оглядываюсь на пиццерию. — Хочу пиццу! Или спагетти-помодоро! Она смеётся и ведёт меня в ПИЦЦУ И ПАСТУ ОТ МИЛОЙ СИНЬОРИТЫ. Официант радуется нам, точно мы — его близкие, давно потерянные друзья. Называет нас прекрасными дамами. Дарит по красной розе. Мы садимся в глубине ресторана, и поначалу других посетителей, кроме нас, нет, но вскоре появляются семьи и пары. Играет музыка, кто-то напевает «О соле мио». Мама тихонько подпевает — полкуплета. Я заказываю пиццу «Маргарита» с анчоусами, маслинами и чесноком. Мама заказывает самую тонкую пасту — капеллини, — с моллюсками и креветками. Мы улыбаемся друг другу. Мама пьёт белое вино. Я пью лимонад. Приносят еду. Восхитительную еду! — Фантастико! — вздыхает мама. — Чудессико! — подхватываю я. — О соле мио! — поёт она опять. День за окном почти погас. Я ем три шарика мороженого: фисташки-ваниль-земляника. Мама берёт сливочный десерт с карамелью. — Одно название чего стоит! — восклицает она. — Панна котта кон карамелло! Повтори! Мы хором повторяем итальянские слова. Едим сладкое длинными ложками. И хором вздыхаем от такой восхитительной вкусноты. Мама пьёт кофе, и мы выходим на улицу, где уже сгустилась ночь. Домой возвращаемся той же дорогой, через парк. Вдоль речки. Слышим, как птицы устраиваются на ночлег в кустах и в траве. Замечаем кошек — чёрные кровожадины вышли на охоту. |