Книга Заглянуть в пустоту, страница 25 – Ира Берсет

— Может, ты расскажешь? — почти заискивающе произнёс Марк Николаевич, вспомнив недавнюю фразу о фотографии и свою версию.

— Нет, — она помахала у него перед носом тонким пальчиком. — Не расскажу. Я же не дура — сама себя зарывать! Это мой секрет, и он очень дорого стоит.

— Сколько?

— Фу, Марк, не разочаровывай меня. Если ты спишь со мной, это не значит, что можно меня настолько недооценивать. Пользуйся бонусом, но не наглей, пожалуйста. А то я тебя огорчу, как умею. А умею профессионально… Уж поверь мне!

— Ты мне угрожаешь? А я думал, мы друзья.

— Друзья? — скривилась Осина. — Тебя же, кроме моего тела, ничего больше не интересует!

— Успокойся, — шёпотом проговорил Марк и сжал её запястье. — По-моему, ты сама не хотела, чтобы меня интересовало большее.

— Потому что я прекрасно знаю цену чувствам! Направо и налево ими не разбрасываюсь. И с моста из-за них не прыгаю!

— Дался тебе этот мост! — выкрикнул мужчина, чьи нервы начали сдавать.

— Да, дался! — тоже повысила голос Осина. — Кто она такая?

— Я тебе только что рассказал…

— Можешь продать эту слезливую историю в какую-нибудь местную редакцию, кто-нибудь напишет сценарий мыльной оперы. Я не услышала самого главного — кто она такая?! Кто её друзья? Какую музыку предпочитает? О чём мечтает? Как она там оказалась, на том мосту, в конце концов?

— Спроси её сама об этом. Ты же говоришь, что вы сейчас видитесь часто.

— Быть и казаться — две разные вещи. Она безликая, понимаешь?

— Нет, — выдохнул мужчина и залпом допил виски.

— В ней нет жизни: ни стержня, ни подвоха! Или она хорошо прячет… Нужно быть тупым, чтобы этого не замечать!

— Знаешь, Ирина Витальевна, бывает и такое, что люди живут и действуют без подвоха. Просто милые, хорошие люди. Представляешь?

— Нет, не бывает. Страсть и привычки есть у каждого. Точно так же, как плохое и хорошее. На противоположностях держится мир. Это закономерность. А если ты этого не понимаешь, то ты, мой милый товарищ, действительно тупой!

— Тогда нечего и разговаривать с таким, как я! — раздражённо бросил Марк и хотел подняться, чтобы уйти. Этот разговор становился невыносимым. Но Ирина Витальевна схватила его за руку и с силой дёрнула вниз.

— Можно поменять жену, Родину, религию, но только не страсть, которая родилась в детстве или юношестве. Страсть к чему-либо — это и есть мы. Нет привычек — нет человека! — Женщина притянула его к себе и шептала в лицо, обдавая алкогольным дыханием. — То, что нас характеризует и выделяет из толпы. То, от чего невозможно отказаться или предать. Как невозможно отказаться от себя самого. Понимаешь? Понимаешь? А ты мне здесь несёшь про какой-то сгоревший дом и маму-алкоголичку. Это всё раздражители. А где же сам человек? — Она оттолкнула его от себя и грустно улыбнулась, откидываясь на мягкую спинку дивана. — Прости, но я думала, ты умнее, Марк.

— Я мыслю логически. А ты несёшь какой-то бессвязный бред! Твоя ревность уже перешла все границы! Всё! Хватит! Собирайся, я отвезу тебя домой.

— Что значит — логически мыслить? Не всегда с помощью логики можно добиться результата. Иной раз алогичные действия более успешны, чем логичные, и лишь потому, что человек не способен их понять. Происходит сбой программы, которая, в конце концов, просто подстраивается под новый нелогический ход событий. И вообще, кто определяет, что есть логичный поступок, а что — нелогичный? Мы сами! … — бурчала себе под нос Осина, шагая рядом с большим мужчиной и опираясь на его сильную руку. Казалось, она разговаривает сама с собой, иногда улыбаясь и утвердительно качая головой кому-то невидимому. Марк Николаевич поглядывал на неё сверху, а на языке крутилась недавно сказанная ею фраза: страсть к чему-либо — это и есть мы… Над этим стоило подумать…

Марк помог ей подняться в квартиру. За долгую службу у Потоцкого он ещё ни разу не видел Осину в таком плачевном состоянии. Строгая юбка перекрутилась, и задняя шлица теперь откровенно оголяла правое бедро, а шёлковая блузка, выскользнув из-под пояса, небрежно свисала. Войт взял из рук женщины ключ, который она никак не могла сунуть в замочную скважину, и открыл дверь.

— Благодарствуйте, — пьяная улыбка была скорее издевательской. — Пройдёшь?

— Нет.

— Ну, как знаешь. Упрашивать не буду.

— Тебе нужно прийти в себя. Посвяти этому свой завтрашний выходной.

— Я, может быть, и пьяна, но не дура! — Она, поднявшись на носочки, приблизила лицо к мужчине. Мне не нужно приходить в себя. Я всегда в себе! Тебе ясно?! — Осина оттолкнула его и, скривившись, будто съела что-то очень горькое, продолжала, — просто я ненавижу обывательщину гораздо больше, чем грех! Лариска, а теперь эта твоя Виолетта — самые яркие её представитель…тельни. цы! — последнее слово далось ей с трудом.

— Если так, тогда закономерно, что Потоцкий выбирает себе женщин одного типа. Это и объясняет твои пустые метания.

— Что ты сказал? — Она стояла с приоткрытым ртом, словно увидела приведение.

— Что зря стараешься, ты не в его вкусе, умная женщина, — засмеялся Марк, спускаясь вниз к машине.

— Нет, не это! — Осина почти кричала. — Один и тот же тип! Как же я сразу не… Боже мой!

— Вот именно, так что успокойся и живи дальше, — откуда-то снизу донёсся голос Войта.

— Марк! Подожди!

— Спокойной ночи, — услышала она. Хотела сказать что-то ещё, но хлопок подъездной двери поставил финальную точку вечера, оставив женщину в звенящей тишине.

Гордиев узел

До полудня воскресного дня Марк Николаевич провалялся в постели, что с ним случалось крайне редко. Последние события вымотали, и это начинало сказываться на его основной работе. Он несколько раз опаздывал, забывал документы и был рассеян. Потоцкий сначала объяснял такое отношение к работе затяжной депрессией и поэтому мирился с ситуацией, но после очередного разговора о смерти Ларисы Владимировны послал Войта ко всем чертям. Это предполагало очередную небольшую паузу, которая пошла Марку Николаевичу на пользу: он явно пошёл на поправку и приступил к своим обязанностям без лишних разговоров и с завидным рвением. Светящийся новым чувством облик Потоцкого отвергал любые разговоры о смерти, тем более размышления на тему возможного предумышленного убийства. Он всё чаще сторонился Войта, чьё присутствие вызывало дискомфорт. Марк Николаевич ощущал это и больше не говорил с хозяином на «больные» темы. Но это не мешало ему тайком искать виновника смерти Ларисы Владимировны. Единственное, что расстраивало, так это отсутствие единомышленника, человека, с которым он мог бы обсудить свои предположения. Вокруг него были только подозреваемые: Виктория Януш с шаткой психикой, Осина с манией величия, Виолетта — объект новый, скромный и пока не изученный. И сам Потоцкий в последнее время казался не совсем простым и чистым. Его равнодушие к лабораторным заключениям, подтверждающим наличие токсинов в крови бывшей супруги, вызывало подозрение, а ещё больше — разочарование.