Онлайн книга «Не ходи, Эссельте, замуж»
|
– Туда тащи, туда, чтоб тебя акулы съели, тупица, чего посреди сходней вытаращился, как рак морской!.. – Это сюда, это сюда, это личный багаж прынцессы, осторожно!.. – Да не сюда, болваны, под навес несите!.. – А лучше в трюм!.. – Сюда, туда, сами не знают, чего хотят… – Поболтай еще мне, языкатый! Язык-то укорочу!.. – А это приданое, это тоже в трюм!.. – Куда?.. – Оглохли вы, что ли?! Сказали же – в трюм!!!.. – Сказали, сказали… – Много тут чего уже наговорили… – Не разговаривай, неси, куда сказано!.. – Куда нести?.. – Куда сказано?.. – Под навес неси, дурень!.. – Под навес, под ненавес… – Капитан Гильдас, капитан Гильдас!!! – Чего еще?! – Картёж, капитан, картёж!!!.. – У-у-у-убью бездельников!!! Где картёж, Фраган? – Вон, вон там!!! Королевский картёж едет!!! – Что?!.. У-у-у-у, дурак!.. Сколько раз тебе говорить – не картёж, а кортэж! – Да хучь кортешь, хучь картёж – а всё одно ить едут! – Принцессу везут, принцессу!!! – Рты позакрывали!!! Бери больше, тащи, тащи бегом – за что тебе только деньги платят, моржу толстомордому!.. И дорогу, дорогу картёжу… тьфу, рак тебя за ногу, кортэжу освобождайте!!! Фраган, не спи! – Ач-чистить подъезды!!! Позакрывать рты!!! Бери больше, кидай дальше!!! Дорогу королевскому картоэжу!!!.. Суета и суматоха в порту Гвентстона подобно волне-убийце взметнулась неистово, захлестнула без разбору правых и виноватых, достигла своего разрушительного апогея и схлынула, оставляя после себя перевернутые бочонки, ящики, корзины и растерянно хватающих пропитанный солью и гниющей рыбой воздух докеров и моряков, шарахнувшихся в разные стороны от причала борта номер один. Из-за приземистых деревянных складов, опоясывающих холм, на котором вольготно расположилась славная столица Гвента, лихо выскочило с десяток свирепого вида бородатых воинов на разномастных скакунах, а за ними, дребезжа по выщербленной разбитой мостовой, влекомая четверкой белых лошадей, выкатилась покрытая золотым лаком карета класса «лимузин». Яростно рыкнув на замешкавшихся поблизости от трапа работников, воины закончили начатое капитаном Гильдасом и его верным боцманом дело, спешились у трапа и застыли в почтительном ожидании. Парой секунд позже, едва не переехав почтительно выскочившего навстречу капитана, экипаж мягко затормозил рядом со своим зверовидным почетным эскортом. Кучер быстро намотал поводья на ручной тормоз, резво соскочил с козел и метнулся открывать пассажирам дверь. Первым по откинутой лесенке спустился высокий суровый костистый старик с таким же высоким и узловатым, как он сам, посохом, с жидкой белой бородой до скрытых коричневым холщовым балахоном колен, элегантно спутанной рукой тупейных дел мастера, и в широкополой фетровой шляпе, украшенной ветками омелы. – Архидруид, архидруид!.. – прокатился благоговейный шепоток по толпе зевак. – Огрин!.. – Мастер Огрин!.. – Неужто он нас покинет?.. – А кто будет предсказывать восходы?.. – И закаты?.. – И говорить, когда в каменном круге и в какую арку каким прищуренным глазом будет видно солнце? – Его и так видно, между нами, моряками, во все арки, если оно вообще на небе есть, и всеми глазами сразу… – Но без него его видно просто так, а с ним – по науке! А на это недели вычислений, поди, уходят! – Прямо таки недели?! – Ага! – А откуда ты знаешь? – Друиды сами так говорят! – А еще они гороскопы составляют! Я, например – дуб! – Оно и видно… Не подавая виду, что слуха его коснулось что-то еще, кроме плеска прибоя и визга чаек, архидруид хмуро, но с достоинством отступил в сторону, давая выйти следующему пассажиру. Им оказался приземистый упитанный гладко выбритый желтоволосый мужчина лет сорока-сорока пяти, одетый в серую шелковую тунику, украшенную на груди и плечах тонкими серебряными кольцами, сплетенными в подобие кольчуги. В руке его была стиснута позолоченная арфа. Подмышкой зажат тамбурин. Из-за голенища сапога угрожающе торчала флейта. На толстом ремне за спиной, на котором солдаты носят мечи, в колчане цвета хаки покоился тяжелый саксофон. На пухлой надменной физиономии человека-оркестра застыло кислое, глубоко неодобрительное выражение, относящееся то ли к текущей ситуации в частности, то ли ко всему Белому Свету вообще. Вокруг него витали сногсшибательные сивушные пары вчерашнего прощального пира. – Кириан, глядите!.. – Неужто сам придворный бард поплывет к уладам с прынцессой?! – Он будет им там играть и петь свои баллады! – Так им и надо, крапивному семени. Вслед за бардом, кипя и покрываясь багровыми пятнами от возмущения нахальством похмельного песнопевца, посмевшего выскочить из кареты задолго до своей протоколом определенной очереди, на мостовую грузно вышагнул не менее похмельный эрл Ривал – двоюродный дядя принцессы по матери. Памятуя эрлов крутой нрав и видя его настроение, [7] легкомысленным комментариям, щедро отпускаемым по адресу каждого нового прибывшего, народ предпочел немного побезмолвствовать и подождать следующего пассажира королевского экипажа. Это была принцесса. Из полумрака роскошно-пыльных каретных внутренностей показалась и осторожно ступила на перекладинку откидной лесенки крошечная ножка в синей атласной туфельке. Потом протянулась белая, как молоко, ручка, полуприкрытая свисающим едва не до земли рукавом из голубого пенного кружева, медленно, как во сне, опустилась на торопливо протянутую дядюшкой загорелую и загрубелую ручищу, и замерла. Толпа сочувственно охнула. – Бедняжка… – Не хочет ехать в уладово королевство взамуж… – А ты б на ее месте хотел бы? – Что я, баба? – А бабой был бы, так хотел бы? – Да провались они все к сиххё со своим Морхольтом, дикари чокнутые! – Во-во… – Я и говорю – бедняга… Из кареты донесся тихий вздох, слышимый разве что Ривалу, равномерно-багровому теперь под цвет своего кафтана. Нежная ручка дрогнула, тонкие пальцы, унизанные кольцами, судорожно сжались, и взорам притихших зевак предстал сначала голубой парчовый колокол юбки, потом – лазоревая кружевная шляпа, утопавшая в буйстве перьев, фруктов, птичек и увенчанная дотошно выполненной моделью каравеллы с наполненными ветром накрахмаленными парусами, и только после всего этого – сама принцесса. |