Книга Институт моих кошмаров. Здесь водятся драконы, страница 82 – Алиса Дорн

— Девочка, которая не платит по счетам, — скривилась она, увидев меня. — Что, все еще испытываешь благодарность?

— Частично. Но гораздо больше я хочу тебя ударить, — призналась я.

— За то, что ты меня обманула?

— Или ты меня. Ты ведь не могла ожидать, что я выдержу две недели.

— Сколько? Ты с ума сошла? — спросил ее Макс. На лице Саги появилось странное выражение: упрямое и в то же время виноватое. — Ни один человек не переживал столько и не оставался после этого в своем уме.

— Но она не человек, — мара медленно обвела ногтем край бумажного стакана. — И ты не говорил, что к концу срока она должна быть в себе. Ты же знаешь, безумие — оно… вкусное.

Макс помрачнел.

— Мы так не договаривались. Ты не должна была…

— Сделка у меня была с ней, — мара кивнула на меня. — И она согласилась. Если ты так беспокоился, тебе следовало оставаться до конца.

Судя по его виду, он учел это на будущее. Потеряв интерес к Охотнику, мара повернулась ко мне.

— Так для чего ты меня позвала? Будешь просить, чтобы я простила тебе долг?

Как будто это подействовало бы.

— Нет. Хочу повысить свою плату. Месяц.

— Сдурела? — сразу отреагировал Макс. — Наташа, нет.

«Наташа, да», — мысленно возразила я. Сага недоверчиво хмыкнула.

— В чем твоя выгода? — поинтересовалась она.

— Тридцать ночей. Но не сразу. Одна ночь в неделю, тридцать недель.

Я не хотела сходить с ума. Я не хотела умирать, пусть даже мой мир с каждым днем разрушался все сильнее. И я знала, что еще неделю с лишним я не выдержу. А одну ночь из семи можно было пережить.

— Каким бы вкусным, — если бы я не боялась показать слабину, я бы вздрогнула: как нужно воспринимать мир, чтобы выбирать подобные эпитеты? — ни было безумие, надолго оно тебя не насытит. Я предлагаю ренту.

— Которую тоже не собираешься выплачивать?

— Я не буду обманывать, — честно сказала я. Их мир, магов и демонов, со всеми ритуальными фразами, клятвами, к которым они до нелепости серьезно относились… Чтобы выжить в нем, я была готова принять правила игры. — Клянусь. Своим именем, своей жизнью. И, разумеется, ты можешь отказаться, но тогда ничто не помешает мне пойти к мессиру Джонатану и посоветоваться с ним насчет моих проблем. Я ведь не давала клятвы молчать.

Кто-то говорит «ябедничать нехорошо», я — «рычаг давления не бывает лишним». Я не чувствовала себя виноватой. Сага воспользовалась моей неосведомленностью, выбирая срок; теперь я собиралась воспользоваться ею.

— Нога, — выплюнула она. Я приподняла брови: не нужно было знать шведский, чтобы понять оскорбление. — Если меня вызовут к ректору, я расскажу, кто заставил меня заключить с тобой сделку. Не боишься его подставить?

Я перевела взгляд на Макса. Подводить его не хотелось, но я сомневалась, что могла бы сильно навредить ему рассказом.

— Валяй, — разрешил он. — Думаю, ректора и Охотников заинтересует, откуда вообще взялся тот долг передо мной.

На темных щеках проступили багровые пятна. Смяв стаканчик из-под кофе, Сага снова выругалась, но уже обращалась не ко мне.

— Тебе не следовало меня предавать, — покачал головой Макс.

— Тебе не следовало просить меня о таком. Ты не мог не знать, чем все кончится, — бросила она в ответ.

Похоже, на моих глазах разворачивалась драма, сюжет которой был известен только им двоим. Высказав еще что-то на своем родном языке (нецензурное; остальную лексику заклинание исправно переводило), мара отвернулась от Макса.

— Что ты хочешь взамен?

— Ночь первого сентября. Ты можешь показать мне ее снова?

— Не насмотрелась еще?

Насмотрелась. Набоялась. Но существовало неприятное слово «надо».

— Нет.

Мара с сомнением покачала головой и достала телефон.

— Давай свой номер, дальше я буду говорить только с тобой.

На прощание она снова не удержалась от того, чтобы щелкнуть меня по носу:

— Тебе повезло, что у тебя такие вкусные сны, — меня все-таки передернуло от отвращения. Или страха. — Иначе бы я не согласилась. Что же до тебя, Максен, то долга больше нет, и для меня ты мертв.

Я заметила, как потемнели от гнева голубые глаза Охотника.

— Мне стоит тебя об этом спросить? — поинтересовалась я, когда мы остались одни.

— Не надо.

Тем же вечером я в нерешительности замерла у двери на кухню. Мне очень было нужно переговорить с Дизом — больше спросить было некого, и потому я собиралась рискнуть. Поверить, что все-таки он скажет правду. Только отчего-то после их празднования просто подойти было неловко. Весь вечер я думала о том, чтобы подняться на второй этаж и попросить его встретиться со мной ночью на кухне, и уже почти собралась, но… храбрости не хватило. Оставалось только надеяться, что он действительно каким-то образом слышал намерения и что мои были достаточно громкими.

— Дай догадаюсь: ты стерла мой номер из записной книжки, поэтому не могла позвонить, как все нормальные люди, и договориться о более конкретном времени, чем «сегодня ночью»? Хотя, подожди, это все равно не объясняет, почему ты не зашла в IT.

Он все-таки пришел. Диз сидел на своем обычном месте: в руках — планшет, на носу — очки, поверх которых он хмуро на меня смотрел. Рядом за стойкой, используя вместо подушки толстый учебник, похрапывал какой-то бедный студент. У кого-то сессия еще не кончилась…

— Там вечно народ. А мне нужно было поговорить с тобой наедине.

Он сделал приглашающий жест рукой. Я с сомнением покосилась на незнакомого студента.

— Садись. Он уже который час спит. Если его до сих пор ничего не разбудило, то и ты вряд ли сможешь. Что ты хотела?

— Ты можешь заставить в тебя влюбиться?

На миг пальцы замерли над тачскрином. Потом демон поднял на меня недоуменный взгляд.

— Почему ты спрашиваешь?

Я раскрыла книгу, которую принесла с собой. Гравюра изображала человекоподобное существо с вытянутыми конечностями, рогами и острейшими даже на вид когтями.

— Здесь, — все в том же справочнике про правящие круги Ада, — написано, что Гаап вызывает любовь. Вы, демоны, правда это можете? Только, прошу, хотя бы сейчас ответь честно.

На миг в выражении его лица проскользнуло облегчение. Интересно, о чем он подумал, услышав мой вопрос? И если он подумал о том, о чем подумала я, мысленно повторив вопрос… Неужели это было бы так страшно? Если бы я — чисто теоретически — спрашивала о своих чувствах? Если бы я не влюбилась, но поняла, что айтишник раздражал меня гораздо меньше, чем в начале нашего знакомства, поняла, что он… мне нравился? Задумавшись, я чуть не пропустила момент, когда Диз начал отвечать, медленно и обстоятельно. В кои веки он серьезно отнесся к моей просьбе.