Книга Тридцать один, страница 75 – Роман Смеклоф

— Всегда! — подтвердил я.

— Вы не совсем правы, не буду вдаваться в подробности, если захотите, мы вернемся к этому разговору позже. Единственное, что я откопал в архиве. В домагическом прошлом существовали шаманы. Исходя из скудных источников, они могли проникать в сны и еще многое такое, что современным волшебникам недоступно.

— Никогда не слышал о шаманах! — раздраженно воскликнул голем.

На этот раз, промолчал я. Я-то слышал о шаманах и даже знал одного лично, отец водил меня к нему. Всю жизнь буду помнить его вонючую задымленную хижину и морщинистые руки с черными загнутыми ногтями.

— Все что я рассказывал про сны истинная правда. Единственное, чего я не сказал, так это то, что мои гомункулы начали погибать один за другим. Каждую ночь, после смерти очередного Мровкуба всем оставшимся снился сон в котором морщинистый старик в шубе говорил, что я должен отправиться на Изумрудный остров. Когда остался единственный Тридцать Первый Мровкуб, я сдался. Ничего не сказав хозяевам, я открыл портал и отправил выжившего гомункула на Изумрудный остров. — архивариус вздохнул. — Дальше вы знаете!

— Как же вы теперь справляетесь без помощников? — не к месту спросил я.

— Ращу новых.

— Это неважно! — вскрикнул голем.

— Если все это правда, нас ждут большие неприятности. — серьезно проговорил Оливье.

Он остановился, повернувшись к нам и напряженно рассматривал архивариуса. Пытаясь проникнуть в его голову и узнать, ложь его рассказ или нет.

— Почему это? — бросился в бой Евлампий.

— Потому, что хозяева будут искать, куда делся единственный выживший гомункул.

Голем фыркнул, а я подумал, что дядя прав. Если пресловутый магистрат существует, то представить страшно, что нас ожидает.

— Вы правы, они захотят найти и вернуть меня, а точнее гомункула. Я-то, по-прежнему, остаюсь в архиве. Но пока, они не знают! — проговорил архивариус.

— Скажи, как началась мировая война? — проговорил дядя, глядя Тридцать Первому Мровкубу в глаза.

— Какая чушь! — взвился Евлампий. — Об этом знают все!

— Чушь — это твое существование. — бросил Оливье, не глядя в сторону голема, а продолжая в упор смотреть на архивариуса. — Если ты и правда тот, за кого себя выдаешь, ты знаешь правду.

— Какая ерунда. Причины войны и события первых дней известны каждому школьнику в любом из тридцати миров. — продолжал ворчать голем.

— Вы считаете, стоит говорить об этом в присутствие юноши? — неуверенно проговорил архивариус.

— Скажи одно слово. — по буквам протянул Оливье.

— Мировая война началась с восстания. — проговорил Мровкуб, опустив глаза.

Дядя кивнул.

— Это еще не значит, что я тебе верю. — сказал он и пошел дальше.

— Какое восстание? О чем вы? — загалдел Евлампий.

— Объясните. — попросил я, не слишком уверенный, что действительно хочу услышать ответ.

— В другой раз. — пообещал архивариус, не поднимая глаз.

Мы двинулись вслед за дядей. Голем требовал объяснений, но Мровкуб сосредоточенно молчал. Когда я уже не ожидал никакого ответа, он тихо произнес:

— Историю пишут победители и если говорить правду, то с самого начала. Пока, я не готов рассказать вам большую часть того, что знаю, в основном из-за того, что боюсь последствий.

— Что за нелепые оправдания! — запричитал голем.

— Позвольте с вами не согласиться. — ответил архивариус. — Слова это оружие и страшная сила, поэтому, я несу полную ответственность за все мною сказанное. Я не могу позволить необдуманным словам разрушить вашу жизнь.

Голем хотел ответить, открыл рот и сразу захлопнул.

— Прошу прощения за высокопарность и лекторский тон, но я действительно так считаю. — добавил архивариус.

— Вы разожгли мое любопытство и теперь обязаны что-нибудь рассказать. — попросил Евлампий.

— На это нет времени. — крикнул Оливье.

Недалеко от нас начиналась пыльная дорога. По ней к нам приближалась странная повозка. Она мчалась по дороге сама по себе. В тридцати мирах волшебные вещи не невидаль, но она передвигалась без колес. А это выглядело странно.

— Оно за нами? — испуганно спросил я.

— Быстроходная повозка? — усмехнулся Оливье. — Ни как к нам королевские гвардейцы пожаловали. Хотя чего удивляться, у них дозоры кругом, а мы верхом на радуге, да с фейерверком.

— Нас арестуют? — совсем струсил я.

— За что? — не понял дядя.

— Мы нарушили закон.

— Какой? А! Поменьше слушай своего стукнутого голема.

— Я бы попросил, обо мне, так не выражаться! — заверещал Евлампий.

Повозка подлетела к нам, подняв тучу пыли. Вблизи, она походила на деревянный ящик с окошками, выкрашенный в нейтральный серый цвет. Единственное украшение составляли две синие полосы проходящие вдоль борта.

— Всем молчать, говорить буду я. — наказал Оливье.

Мы переглянулись.

Один из бортов ящика отъехал в сторону и из проема вылезли двое гвардейцев в серых камзолах. Оружие им заменяли увесистые черные дубинки.

— Построиться! — проревел круглолицый гвардеец с раскрасневшимся лицом.

Из-под его шляпы тек пот, а перемещался он так медленно и неохотно, словно каждое движение причиняло ему страдание.

Мы послушно выстроились в шеренгу по одному. Первым встал Оливье.

Второй гвардеец, не обладающий примечательной внешностью, прошел мимо и застыл за нашими спинами.

— Способ прибытия? — заорал круглолицый, вперившись в дядю.

— Хождение по радуге! — заорал Оливье в ответ, копируя манеру гвардейца.

Я невольно обернулся. Радуга, с которой мы спустились, все еще висела над землей.

— Цель прибытия?

— Посещение достопримечательностей!

— Конкретнее?

— Визит в филиал Всемирного банка!

Гвардеец подошел вплотную, долго смотрел в единственный дядин глаз и спросил:

— Имя?

— Мастер Оливье. — бодро прокричал дядя.

— Он говорит правду! — зачем-то добавил голем.

— Задержаны! В повозку! — приказал круглолицый.

— За что? — уточнил Евлампий.

— Нарушение военного положения!

Гвардеец с непримечательной внешностью подтолкнул Оливье в спину. Дядя, продолжая улыбаться и корчить гримасы, поднял руки.

— Сдаюсь! — заорал он.

Вел он себя, по меньшей мере, странно. Словно все происходящее не реальность, а веселый розыгрыш.