Онлайн книга «России ивовая ржавь (сборник)»
|
– Мастер, ты какой-то смурной сегодня. Я под тентом накрою, ага? У нас суп «Рататуй» с греческими оливками. В маслинке крошка рыбки. Наша рыбка не получилась: донка зацепилась – бычок, паразит, увел приманку под булыжник. Пообедаем – сгоняю на дно. Тристан безразлично кивнул. – Не печалься, будет она вся твоя с потрохами, – шепнул Пятница доверительно, брякнув по столу алюминиевыми мисками, – возвращаемся в реальность, ау… Тристан неожиданно для себя взорвался: – Просил тебя не опошлять мои чувства?! – За одно имя на борту такой ласточки, как твоя яхта, не одна угандийская принцесса отдаст свой субпродукт, именуемый сердцем, любая разумная баба – твоя навек. – Откуда у тебя столько цинизма к женщинам?! – успокаиваясь его добродушным видом, смягчился Тристан. – Прости, мастер – это врожденный порок. Помнишь нашу комнатку, в какой тесноте мы жили с матерью? В этой комнатке у меня пап перебывало штук… напрягаться надо. Постельные сцены вот в эти уши с пятилетнего возраста засевались, а к пятнадцати вызреть вот в этом самом мозжечке, – он выразительно ткнул себя в темечко, – если подлянку мужикам гнала собственная мать, чего можно было ждать от других? Хорошие мужики проскакивали, кажется, влюблялись. Кидала их всех интеллигентно. Натешится и бросит. Взрослые «сопли» видел не раз. Красотой брала да развращенностью. Откуда, понимаешь теперь, моя философия? С малых лет познал взрослые противоречия. – Окстись, Пятница… Ольга Петровна – твоя мама?! – Хотел бы я для согласия с тобой не понимать высоких категорий с прослабленными местами, мой мастер. – Сесилия другая! – Давай супец похлебаем, что-то запершило в горле. Ничего особенного – такая же, как все. Мгновенная ярость проснулась в Тристане: он неуправляемо вскочил и сжал на шее Пятницы шнурок медальона. Образок впечатался в побагровевшую кожу. – Придушу болтуна за необоснованные обвинения. – И задушишь – мир не перевернется, – прохрипел тот задыхаясь, – отпусти, с такелажем одному не сладить… Жена твоя бывшая – тому не лучшее дополнение? И дочь, глядя на нее, примет определенное правило: «Бери от жизни все, пока берется»… Ты в морях совсем оторвался от действительности. Тебя, романтика, принимаю только я, потому что сам из того же измерения. К примеру, о заскорузлости кавказцев… Молодые грузинки, те, которых ты наблюдал и восхищался, мужиков нравственностью подкупают теперь? Юбчонки до беспредела, обтяжки всякие, изощренности, одна мысль – самца в тебе разбудить. Гражданский брак – по сути разрешенное блядство. Отпусти руки и угомонись. Просто возьми Сессилию как самку – за красивое имя, за формы или, там за томный взгляд, утешься призрачной победой и оставь другим. – Приведи аргумент, несчастный, – просвистел сорвавшимся голосом Тристан. – Аргумент у меня пониже пояса… – зло пыхнул ему в лицо запунцовевший Пятница. – Злодей, ты умрешь прямо здесь, ты – примитивный циник! – Я тобой слишком дорожу, чтобы так похабно изголяться над чувствами, – хрипел Пятница, почти не сопротивляясь. – Жил я с ней – понял, да? У Тристана опустились руки. – Подобрал ее в трудное время – думал, ты, гений чистоты, разглядел в ней что-то особенное. Жил с ней, пока не убедился в ее настоящем месте, в общем строю со всеми. До сих пор думал: смогу молчать. Нам троим на одном плавсредстве будет слишком тесно. Но молчать буду, если прикажешь. Ты приподнял меня над самим собой, ты дал мне новую жизнь – я стал полезен самому себе и еще кому-то – я у тебя за это в большом долгу. И я слишком ценю нашу дружбу – молчать смогу, но лгать глазами не обещаю. Это американцы со своими бывшими «уси-пуси» могут, а в глаза, хоть ссы. Хау, мастер, я все сказал. – К черту обед, подавай лодку – я на берег… В груди Тристана застряло тупое, холодное, устойчивое убеждение своей особенной правоты: «Хочу сам все увидеть в ее глазах». …Усатый таксист грузин лихо несся в потоке машин, лавируя и небрежно обгоняя. – Эсли громила, значит, думает, всие можьна. Ми его галавой возмлем, – сказал и нагло нырнул под вой клаксонов в узкий просвет между машинами. Тристан зажмурился. – Испугался, дарагой? Не боись, Анзори знает весь район: лучше миня нет вадителя. За харошие денги будишь ранше всех. – Плачу не за скорость. Пусть будет безопаснее, – квакнул возбужденный Тристан. – Как в песне вашей: «Не спеши, когда спешить нелизя?» Все спишат – ты не баишся апаздать? – Опоздал уже, генацвале… – Зачем тогда ехать? Вон, хароший рестаран. «Пашли в кабак – залием жиланья», так, да? – Хочу посмотреть вслед поезду, который увез ее… – Красивых женщин и очен умних людей – даром везу. Эдем бистрей, ми могу догнать поэзд. – Тогда, мой покровитель, цветочков бы надо купить. – Знаю типерь – разбитый лубовь. – Первая любовь, – уточнил Тристан. – Эта савсем плоха… Мотор зверски рыкнул. Быстрее замелькали балясины приморского бульвара. Магнолии благоухали цветами. Полицейский на стыке улиц назидательно помахал водителю пальцем. – Ревазик, сын маэво харошево друга, Сопли вытирал ему, когда маленький бил. Тристан восхищенно смотрел на знакомые, мелькающие за стеклом строения… – Сто лет не бывал здесь, но точно помню: за поворотом будет улица Гогебашвили, рядом с драмтеатром 9-ти этажный дом – мне туда. – Цыеты надо, дарагой? – О, да… – Риадом ест всиакие харошие. Рядом нужных не нашлось. Купленные лилии источали слащаво-дурманящий аромат. От их близости у Тристана закружилась голова. – Настоящий женщина должен бить не такой, другой: нежный, тихий, скромный, как иа – фиалка по-вашему. От такой, как у тибя, будит всегда галава балеть. Тристан словно очнулся. – Ты как считаешь, генацвале, врожденный порок – это приговор? – Поясни, да, какой часть тела балит? – заглянул ему в глаза удивленный таксист. – С генами связано – с червячками такими невидимыми в голове. – Паслущи, ты не хади вокруг да около, скажи, у кого балит? – У меня, дорогой, у меня… Тристан дружески тронул водителя за плечо – попросил остановить машину, сунул цветы в ближайший мусорный бак. – Паслущи, поворачивай назад, генацвале. За скорость плачу! Ты простой, но мудрый человек, благодаря тебе, я вспомнил другую мудрость, ее Пифагор сказал: «Великая наука жить счастливо состоит в том, чтобы жить только в настоящем». |