Книга Ворошиловград, страница 57 – Сергей Жадан

— Переступай порог, — сказала обернувшись и быстро исчезла внутри.

В палатке повесила свой фонарь, и тяжелые сладкие тени поползли по стенам. Первое ощущение — просторно и тепло. Сама палатка разделена была на две половины — слева лежало несколько спальников, поверх разбросаны свитера, рубашки и теплые армейские носки. Правая завалена вещами, на первый взгляд, случайными — в углу стояли спортивные сумки, из которых выглядывали рубанки, теннисные ракетки и серпы, рядом аккуратно сложены книги, разноязыкие обломки чьей-то библиотеки. Преобладала классическая литература, французы и американцы, но хватало и эзотерики, богословских и церковных книг, которые лежали возле кулинарных сборников и туристических справочников, затасканных и зачитанных. Рядом с книгами громоздилась электротехника и предметы, так сказать, повседневного обихода — утюги, транзисторы, намертво сплетенные между собой проводами настольные лампы, пара седел, уздечки, бритвы, расчески и зеркальца. Над всем этим висела пришитая к стене белыми суровыми нитками большая карта. «Евразия», — прочитал я. С востока, от Тибета и приграничных с Китаем областей, от Великой стены и от Междуречья, тянулись на Запад прочерченные красной шариковой ручкой маршруты, которые сходились в районе Ростова и далее пролегали через нашу местность. Великое переселение народов, — подумал я и повернулся к Каролине. Она внимательно рассматривала меня, стоя посреди палатки, возле телевизора. Телевизор был большой, черно-белый. Что самое интересное — он работал, правда, ничего не показывая, но заливая помещение серым домашним сиянием.

— Как он работает? — не понял я.

— На бензине, — объяснила Каролина. — Там, за стеной, небольшой движок, от него мы и запускаемся. Только у нас антенна слабая, так что он всё равно ничего не показывает.

Она стащила свою военную куртку, бросила ее на пол, нашла теплый вязаный свитер, надела и села на разбросанные спальники.

— Ну, что, — сказала, устроившись. — Давай рассказывай.

— Кто это такие? — спросил я.

— Беженцы, — объяснила Каролина. — Монголы, тибетцы. Африканцы даже есть.

— И куда они бегут? — не понял я.

— На Запад, — ответила Каролина.

— Разве это законно?

— Нет, конечно, — она достала из кармана трубку, набила ее табаком и, раскурив, завалилась на одежду и подушки. — Если б не мы, их бы давно всех завернули.

— А вы кто? — спросил я на всякий случай.

— Миссия Евросоюза, — объяснила Каролина, выпуская над собой терпкий дым. — Контролируем соблюдение прав человека. А на самом деле конвоируем их. Иначе их просто перебьют. У них ни документов, ни имен нормальных. Они вообще странные, эти монголы. Хотя добрые.

— Что это они снова в Европу собрались?

— Тебя как зовут? Герман?

— Герман.

— Герман, они кочевники. Это у них в крови — двигаться, не останавливаясь. Хотя вот застряли. Неделю тут киснем.

— А что случилось?

— Сивилла рожает, — Каролина целиком утонула в табачном облаке. Я подошел и осторожно сел рядом с ней. Она протянула трубку. Я, помня про напиток из ее термоса, отказался.

— А кто такая Сивилла?

— Она их посланник.

— Как это?

— Ну, типа народного депутата, — объяснила Каролина. — Какая-никакая, а представительская власть. Они ее слушаются и очень переживают по поводу этой беременности. Не хотят идти, пока она не родит. Боятся, что венгры не пропустят. Вот стоят здесь и ждут. И мы вместе с ними.

— А кто папа?

— А папы нет, — ответила Каролина. — У них тут вообще специфические обычаи. Никто не знает, кто папа, но переживают все. Такой вот матриархат, Герман, — сказала она и звонко рассмеялась. — Так тебе в город нужно? — спросила, успокоившись.

— Да, наверное.

— Ночуй с нами, — сказала она. — Сивилла родит — мы сразу тронемся. Им, пока тепло, нужно перевалить через Карпаты. Так и тебя домой подбросим.

— Хорошо.

— Тогда держи, — она вытащила из угла теплый черный спальник и бросила мне. — Будешь спать в нем. Пошли чистить зубы.

Она достала из походной сумки зубную пасту, сунула в рот щетку, вскочила на ноги и пошла, запихивая в карман возле колена еще теплую трубку. У меня щетки не было, я пошел с пустыми руками.

Каролина нырнула под крепления, прошла мимо костра, который уже угасал, и зашагала по темной колючей стерне. Обогнула крайнюю палатку, возле которой сидели несколько женщин в оранжевых комбинезонах и пуховых платках, перебирая в руках четки и куря сигареты с фильтром, и пошла в долину. Ее серый, толстой шерсти свитер тепло светил впереди, она легко ступала по ночной почве, давя случайные колосья твердыми каблуками. Я шел за ней, и мне казалось, что звезды слетаются на ее дреды, словно на антенны, налипают на них, серебря ей голову и освещая ее фигуру. Внизу стояли несколько черных железных бочек, наполненных водой. Поодаль примостились два биотуалета, которые кочевники, очевидно, таскали за собой в долгих транссибирских странствиях. Каролина подошла к бочкам, наклонилась и зачерпнула полные ладони. Вода в ее руках была медленной и послушной, она лениво стекала между длинных черных пальцев, пульсировала по нежным тонким запястьям, затекая под теплую шерсть свитера. Каролина развела ладони, и вода, сорвавшись, упала назад в металлическое нутро, разбрызгиваясь множеством осколков и разбивая темные отражения, появлявшиеся на водяной поверхности.

— Подержи, — сказала она, стащила свитер, за ним майку и бросила это мне.

Склонилась над ночной водой, голая по пояс, моясь, как настоящий солдат, широко расставив ноги и тяжело дыша от холода и удовольствия. Кожа ее светилась, вода окружала белым ломким огнем, выхватывая плоский испуганный живот и тяжелые груди, усеянные каплями, касаясь вен на ее руках и остро поблескивая на ее белых, как мел, ладонях.

— Они совсем не моются в реках, — сказала Каролина, не вынимая щетки из зубов и обтираясь своей майкой, — просто беда с этим народным бытом. Это чрезвычайно негигиенично — всё время мыться из бочек. Веришь?

— Верю. А их женщины тоже так моются?

— Да ну тебя, — обиделась Каролина, натянула свитер и принялась чистить зубы.

Вдруг наверху, в лагере, воздух вздрогнул и разорвался радостным воплем.

— Родила! — закричал кто-то, и это известие сразу же подхватили десятки голосов. — Она родила!

Огни сорвались в небо. По табору засновали быстрые призрачные фигуры, поднялась беготня, послышался рев скотины и веселая эстрадная музыка из магнитофонов.

— Пошли, — сказала Каролина. — Мы должны это увидеть.

Дети стаскивали к главной палатке бутылки с напитками и холодные закуски, женщины разогревали на огне казаны с каким-то варевом, мужчины радостно обнимались, поздравляя друг друга и переспрашивая подробности. Возле палатки Сивиллы стояла целая толпа, она радостно гудела и волновалась, все пытались протиснуться вперед, образовалась теснота, но это никого не заботило. Кое-кто из мужчин держал в руках факелы, кто-то подсвечивал себе и прочим мобильными телефонами, все напряженно всматривались в завесу, за которой произошло долгожданное рождение. Каролина уверенно прошла между мужчин, легко, но настойчиво их расталкивая. Я спешил следом. Кочевники не протестовали и почтительно расступались, давая дорогу «военным». На пороге Каролина оглянулась.