Книга Каждые пятнадцать минут, страница 19 – Лиза Скоттолайн

– Например?

– Ну, она не очень хороший водитель, она все время приезжает на занятия на машине и всегда сама за рулем. И всегда разговаривает по телефону. Я вижу, как она приезжает, мне видно из окна. Она слишком резко поворачивает, когда выезжает за поворот. И я переживаю, что если она все время ездит так – то она реально может причинить себе большой вред.

– И ты начинаешь представлять себе это, эту картинку?

– Я начинаю думать о том, как она водит машину, но представляю себе ее не в машине, а снаружи, я представляю себе ее волосы, такие красивые и вьющиеся, а потом я вижу ее лицо, шею… у нее есть такая цепочка – она все время ее носит, с маленьким золотым ромбиком, про такие говорят – «от сглаза». И все это выглядит так… мило. Но когда я начинаю об этом думать – становится гадко. – Макс сцепил руки в замок. – Я даже не понимаю, как это происходит, я просто начинаю представлять себе, как мои руки оказываются на ее лице… потом перебрасывают волосы ей на лицо… а потом я трогаю ее шею и… я знаю, это звучит ужасно, но мои руки на ее шее и я… ну, короче, я ее душу.

Эрик не хотел бы делать паузу на этом месте, но молча ждал, потому что понимал, что Максу надо прийти в себя после столь шокирующего признания.

– Ну… как будто мои руки вокруг ее шеи, и я давлю, и давлю, и не могу остановиться, и потом внезапно все кончается… – Верхняя губа Макса приподнялась от отвращения: – Потом… это ужасно… она лежит там мертвая.

– Расскажи мне об этом подробнее. – Эрик ничего не записывал, чтобы не потерять визуальный контакт.

– Да что тут еще-то рассказывать?! – Макс вскинул руки как ребенок, на лице его было написано глубокое раскаяние. – Она мертвая, я ее задушил, и я чудовище, я создал эту жуткую картинку у себя в голове, как показывают в сериалах про убийц или где там еще! Они всегда показывают убитых девушек, актрис. Я никогда бы этого не сделал, я не хочу этого, это только мысли, которые приходят в мою голову, и я не могу ими управлять. Я хочу, чтобы они ушли, но не могу их прогнать. Это ужасно.

– Постарайся успокоиться, Макс. Вдохни, а потом выдохни.

– Я умею дышать!

– Я вижу, что ты расстроен, и понимаю почему. Мысли такого рода расстроили бы любого…

– Они чудовищные! Это самые ужасные мысли на свете! И я не понимаю, почему они у меня появляются, потому что она мне нравится, я никогда бы не причинил ей вреда, она такая милая! – Макс проверил часы. – Подождите. Стоп. Мне нужно остановиться, время пришло. Я даже не глядя могу сказать, что уже почти пятнадцать минут… – Его взгляд сосредоточился на часах, он как будто не видел ничего больше вокруг. – Так… надо подождать еще десять секунд. Вот почему мне нужны именно часы, а не телефон. Это старые часы. Они должны быть точными. Ну вот, время тюкнуть. Ровно пятнадцать минут.

Макс стукнул себя в висок указательным пальцем правой руки, его губы быстро зашевелились, потом он застыл.

– Я теперь называю цвета мысленно. В голове.

Эрик наблюдал за этим ритуалом с сочувствием. Как же это, наверное, было тяжело – вот так рубить свою жизнь, которая должна была бы быть веселой и беззаботной, на маленькие кусочки, планировать свой день таким образом, чтобы все время иметь доступ к часам, двадцать четыре часа, семь дней в неделю! И все время бояться, что кто-то увидит – и тогда это станет твоим ужасным позором.

– Как ты теперь себя чувствуешь?

– Спасибо, лучше, но все равно так себе. – Макс вздохнул. – Это, знаете… временное облегчение. Чуть меньше давит как будто, как будто спустили воду, а она опять начинает накапливаться. Вы должны мне помочь. Вы должны выписать мне лекарства.

– Макс, ты мастурбируешь на нее?

– Доктор Пэрриш, это уже слишком!

– Все нормально, Макс. Все люди мастурбируют.

– Тогда… тогда да. Но мне ужасно неприятно вам об этом говорить.

– Ты во время мастурбации смотришь на ее фотографию? Или на чью-то еще? Или просто думаешь о ней?

– Ну… и то, и другое, да.

– А откуда у тебя ее фотографии?

– Из ее «Инстаграма» и со странички в «Фейсбуке». – Макс снова сцепил руки в замок. – А еще однажды… ну, я … я взял ее телефон.

Эрик почувствовал, как взметнулся вверх красный флажок.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, стараясь говорить как можно бесстрастнее.

– Ну… я как бы взял… да скорее даже украл ее телефон. Она оставила его на работе, на стуле, а я… я его взял. Ее мама потом звонила и спрашивала, не находился ли ее телефон, но я сказал, что нет.

– Значит, телефон у тебя? – Эрику не понравилось то, что он услышал. Это выходило за рамки, а ему не нравилось иметь дело с такими расстройствами, при которых больные посягали на материальные ценности, принадлежащие объекту их маниакальной привязанности.

Он сделал себе пометку.

– Да. – Макс опустил глаза, сдвинул брови.

– И где он теперь?

– У меня в комнате. Спрятан.

– Ты его достаешь и роешься в нем?

– Я… да, рылся. – Макс скорчился в кресле, словно пытаясь спрятаться в его подушках.

– И что ты искал?

– Ее контакты, адреса почты… но потом я перестал. Я боюсь его вернуть, потому что – вдруг она заметит, что я там рылся? Я даже не знаю, зачем… зачем я его взял. Но он у меня.

Эрик сделал очередную запись: «У него ее телефон».

– Рядом с ней твои симптомы усиливаются? Или, может быть, наоборот?

– Нет, все то же самое. То есть – рядом с ней я очень нервничаю, но скрываю это.

– Ты с ней занимаешься?

– Да. Математикой. Я правда думаю о ней, много. Наверное, я на ней зациклен. Вы сможете мне помочь?

– Что ж, я буду счастлив поработать с тобой. Думаю, мы сможем сообща решить твою проблему. Это займет довольно много времени, нам с тобой о многом придется поговорить. И мы используем КПТ [7] .

– Это еще что?

– Это такое лечение ОКР, в основе которого лежит техника конфронтации с подавлением тревожной реакции. Я помогу тебе встретиться лицом к лицу со своими страхами и справиться с ними.

– Думаете, это сработает?

– Да, – ответил Эрик.

Он пытался использовать технику погружения, борясь с собственной тревожностью, но в его случае это не сработало: чем глубже он погружался в то, что заставляло его тревожиться, тем сильнее он тревожился. К счастью, для пациентов с ОКР прогнозы были куда благоприятнее.

– А как насчет лекарств?

Эрик действительно беспокоился за этого мальчика в свете неизбежной и скорой смерти его бабушки. Это могло усилить симптомы ОКР.