Книга Каждые пятнадцать минут, страница 3 – Лиза Скоттолайн

– Благодарю вас, док, но я знаю, что у меня рак, так что новостью для меня это не стало, – голос миссис Тихнер звучал спокойно и ровно. – Это Макс, мой внук, попросил вызвать вас для меня. Ему семнадцать, поэтому он все понимает. Он все твердит, что я чокнутая, и…

Макс перебил ее:

– Не чокнутая, Буль. А в депрессии. Я думаю, у тебя депрессия, и доктор тебе сможет помочь. Он выпишет тебе антидепрессанты или что-то в этом роде.

Эрик скользнул взглядом по Максу: тот был маленького роста и щуплый, от чего выглядел моложе своих лет. Круглое лицо, небольшой прямой нос, глаза светло-голубые, какие-то как будто вылинявшие, и застенчивая улыбка. Довольно длинные каштановые волосы подстрижены неровно, мешковатые джинсы и черная футболка подчеркивали отсутствие мышц и демонстрировали, что ничего тяжелее айфона он в своей жизни в руках не держал.

Миссис Тихнер махнула на него своей скрюченной от артрита рукой.

– Он меня называет Буля, Бульбуля, Бульбо – чего только не придумает! А все потому, что не мог произнести слово «бабушка», когда был маленький. Он умный как не знаю кто, учится в школе «Нэшнл Мерит», прекрасно сдал экзамены, лучше всех в классе, поэтому он у нас такой всезнайка…

– Бульбо, прошу тебя… – снова мягко перебил ее Макс. – Мы говорим о тебе, а не обо мне, и о том, почему ты не ешь. – Макс повернулся к Эрику, внимательно глядя на него своими голубыми глазами, взгляд у него был точно такой же, как у бабушки. – Доктор Пэрриш, кардиолог сказал, что если она будет есть – у нее будет больше сил. Он сказал, что ее надо кормить через зонд, если она не будет есть сама, но она отказывается от зонда и сама есть тоже отказывается. Я уверен, что дело в депрессии. Думаю, все же стоит кормить ее через зонд. Это необходимо.

Теперь Эрик понимал, почему Лори вызвала его. Умирание – очень тяжелый процесс и для больных, и для их близких. Но Эрик знал, что делать в таких ситуациях.

– Макс, спасибо вам за эту информацию, она очень полезна. Если вы ненадолго оставите нас, я смогу осмотреть и опросить вашу бабушку.

– Конечно, отлично. – Макс поднялся, отпустил руку бабушки и улыбнулся ей. – Держи себя в руках, Буля.

– Ты мне не указывай! – отрезала миссис Тихнер и снова закудахтала, а Эрику стало очевидно, что между этими двумя существует настоящая искренняя любовь.

Макс вышел из комнаты, Эрик взглянул на Лори:

– Давай поговорим потом – после того как я осмотрю миссис Тихнер.

– Отлично. Найдешь меня, когда закончишь, – Лори потрепала миссис Тихнер по плечу. – Дорогая, я оставляю вас в надежных руках.

– Не сомневаюсь. А теперь оставьте уже нас наконец наедине! – миссис Тихнер снова хихикнула, а потом ткнула рукой в сторону студентов, стоящих у стены: – А они могут выйти, док? Они мне тут нужны, как рыбке зонтик.

– Придется их потерпеть, – ответил Эрик с сожалением. – Вы просто не обращайте на них внимания.

– Это как, интересно? Они же на меня пялятся.

– А я целый день так делаю, это легко. А теперь давайте серьезно – расскажите мне, что вы чувствуете. Депрессия? Апатия? Тоска?

– Да нет, я свежа как роза. – Миссис Тихнер нетерпеливо тряхнула головой, отчего волосы у нее на затылке встопорщились, словно у птенца полярной совы.

– Вы уверены? Учитывая ваше состояние, это было бы совершенно естественно.

– Да говорю вам, я в порядке, – фыркнула она. – И не нужно меня обследовать – с головой у меня тоже порядок. Эх, где же вы были, когда я выходила за своего второго мужа?

Эрик засмеялся.

– Ладно, тогда позвольте, я задам вам несколько вопросов. Какое сегодня число?

– А это имеет какое-то значение?

– Просто я провожу осмотр, я должен задать вам эти вопросы. Кто сейчас президент США?

– Да какая разница? Все политики одним миром мазаны.

Эрик снова улыбнулся и продолжил – только потому, что таков был порядок:

– Пожалуйста, послушайте внимательно: я сейчас скажу три слова…

– Я люблю тебя?

Эрик не выдержал и расхохотался:

– Нет, другие три слова: банан, клубника, молоко. Вы можете повторить их?

– Да конечно! Банан, клубника, молоко. Доктор Пэрриш, я же говорю – у меня с мозгами все в порядке. – Улыбка миссис Тихнер привела в движение все морщины на ее лице, которые свидетельствовали о долгой и интересной жизни. – Я вовсе не в депрессии – я просто беспокоюсь.

– О чем?

– О своем внуке, о Максе. Он живет со мной, я его вырастила. И на самом деле если кто из нас и в депрессии – так это он, и я не представляю себе, что с ним будет, когда я умру. – Миссис Тихнер нахмурилась. – Он… особенный, мой Макс. У него нет друзей, он всегда один.

– Понимаю. Но сегодня моя пациентка все-таки вы. – Эрик не мог пренебречь ею, даже если она сама этого хотела. – Вы здесь, чтобы получить лечение – и я хотел бы все-таки продолжить обследовать вас и, если понадобится, оказать вам посильную помощь.

– Да не нужна мне ваша помощь! Это Макс вас вызвал, а не я. А я позволила ему это сделать, потому что подумала, что это ему нужна помощь. Вряд ли мне удастся когда-нибудь снова затащить его к психиатру, он не пойдет.

– То есть вы хотите сказать, что это из-за него меня сюда вызвали? – До Эрика постепенно доходило, что она хочет сказать. Похоже, это был тот случай, когда пациентом был вовсе не тот, кого считали пациентом.

– Ну да. Он знает, что я умираю, но не может смириться с этим. И он останется совсем один, когда я уйду. Вы сможете помочь ему? – Миссис Тихнер схватила Эрика за рукав с неожиданной силой. – Пожалуйста, помогите ему.

– Объясните мне, почему вы думаете, что ему нужна помощь.

– Он твердит, что если я буду есть, мне станет лучше и я проживу дольше – но это не так. Я умираю, и с этим ничего нельзя поделать, – миссис Тихнер смотрела на Эрика не мигая, ее взгляд был спокойным и все понимающим. – Я не хочу зонд. Мне девяносто лет, я прожила долгую жизнь, и когда кончается действие моих обезболивающих, у меня болит абсолютно все. Я хочу, чтобы все шло своим чередом. Дома.

– Понимаю.

Эрик подумал, что ему хотелось встретить свой собственный уход с таким же мужеством. В осмотре явно не было никакой необходимости – миссис Тихнер была совершенно адекватна. И так как она отказывалась от его услуг, он мог с чистой совестью сосредоточиться на ее внуке, раз уж она так о нем волновалась.

– А где родители Макса? Что они думают обо всем этом?

– Его мать – моя дочь. Но мне даже не хочется о ней говорить – она ужасная дрянь. Живет она со мной, но никогда не бывает дома. Она слишком много пьет и не работает – одно время устроилась в телефонную компанию, но ее уволили за пьянство.

– А отец?