Книга Прячься, девочка, он уже здесь…, страница 18 – Василий Гавриленко

— Жаждешь помочь? — повторило существо.

— Н-нет, что вы, — заикаясь, пробормотал Фил, пытаясь отползти в сторону. — Я, конечно, помог бы… Но мне… еще рано.

— Главное — не поздно, — захохотал призрак и вдруг ловким движением перекинул черный дубовый крест со своей согбенной спины на спину Фила. — А я отдохну.

Маршал почувствовал тяжесть, словно на закорки ему взгромоздился слон. Чтобы крест не раздавил его, Фил напряг все клеточки своего тела и застонал от напряжения.

— Вот-вот, — удовлетворенно проговорил призрак, распрямляя усталую спину. — Попробуешь на своей шкуре. Жди, пока Мисош не призовет тебя. А я отдохну. Ну, призракессы из кабаре «Мертвый и стильный», я иду к вам.

— Постой, — прохрипел Фил, но призрак растворился в воздухе. — Сволочь!

Слезы наполнили глаза Фила, потому что он понял, что бросить крест не получится — дубовая махина сразу раздавит его.

— Приветик! — обратился к нему ближайший Держатель. — Новенький?

Фил не ответил.

— Ничего, скоро станешь таким же, как мы, повыпадут волосы, кожа потреска…

Призрак замолчал на полуслове. Откуда-то пахнуло болотной гнилью.

— Хранитель, — зашелестело над кладбищем, и из образовавшегося тумана прямо к Филу шагнул высокий человек. Глаза его горели красным огнем, кожа была покрыта крупной чешуей.

— Это какая-то ошибка, — простонал Фил, но рука Хранителя уже легла ему на голову. Маршал закричал, почувствовав страшный холод, пронзающий его мозг:

— Ты теперь слуга Мисоша.

Фил дернулся в сторону, вспоминая Анжелу, Соню, Рики, вспоминая то утро, когда он с отцом шел на рыбалку. Но крест все сильнее давил ему на спину, и холод от руки Хранителя все глубже и глубже проникал в него.

— Ты слуга Мисоша и не смеешь противиться ему!

— Да, это так, — сказал Фил Маршал чужим голосом, и его крест стал легким, как перышко. — Спасибо, мой господин.

Бросок Туппера

— Испробовала? — спросил Алекс, как только Соня присела за парту рядом с ним.

Прозвенел звонок. Соня едва не опоздала, обогнав Кукурузу уже в коридоре. Будильник разбудил ее вовремя, но вместо того, чтобы сразу встать с постели, Соня заснула вновь и наверняка проспала бы до вечера, если бы не мама.

Девочке снова пришлось добираться до школы пешком по раскисшей дороге: Фил с утра пораньше ушел куда-то, не взяв удочек, что совсем на него не похоже. Кроме того, он потащил с собой Рики, и это еще более странно.

Кукуруза стремительно влетела в класс и, положив на стол тетради, принялась отчитывать дежурных за заплеванный шелухой от семечек пол.

— Соня, — настойчиво шептал Тимпов.

Отвлекшись от своих мыслей, девочка повернулась:

— Что?

— Ты словно не в себе. Что с тобой?

— Я просто не расслышала, — устало сказала Соня.

— Я спросил: ты испробовала… ну, снадобье Жука?

— А, это, — Соня махнула рукой. — Нет, я и не пыталась.

— Не пыталась? — Алекс удивленно вскинул брови. — Ты разве не понимаешь, как это серьезно? Твоему брату нужна помощь!

— Какая помощь? Узнать, что он — упырь?

— Сколько можно ворковать, влюбленные вороны? — Кукуруза нависла над ними, грозно прищурившись.

Покрытые прыщиками физиономии мальчишек и девчонок дружно оскалили зубы и издали звуки, похожие на те, что бывают в обезьяннике во время раздачи корма.

Алекс покраснел до корней волос; у Сони же, как угольки в ночи, запылали уши.

Кукуруза попала, что называется, не в бровь, а в глаз; недаром она окончила вечерние курсы Брэтфорского межокружного университета-колонии с психологическим уклоном (БМУКПСУ).

— Сейчас мы разведем эту сладкую парочку, — задумчиво проговорила учительница, блестя глазами. — Ты, Тимпов, сядешь к Шупикович.

Децибелы противного смеха многократно возросли, словно неведомый DJ прибавил в мальчишках и девчонках громкости. Кукуруза пресекла смех, ударив линейкой по столу.

Шупикович — некрасивая, с большим горбатым носом, маленькими тусклыми глазами; при разговоре забрызгивала собеседника слюной из-за кривых зубов. Одноклассники по-дружески прозвали ее «Кикимора». Сидеть с ней рядом считалось верхом морального падения, и Шупикович была одинока от самого сотворения мира.

Но что поделаешь — у Кукурузы толстая линейка! Тимпов, не пытаясь устроить митинг протеста, пошел на свое новое место, надеясь, что ненадолго. Перед тем, как присесть, он отодвинул стул подальше от Шупикович, словно опасаясь заразы; этот жест получил у школяров полное одобрение. Ну, зачем ты так, Алекс?

— А к Маршал мы подсадим, конечно, Туппера, — объявила Кукуруза.

— Только не его, — воспротивилась Соня, уже знакомая с иерархией Ихтиандрской школы, но сделать ничего было нельзя. Верзила Туппер, цепкими лапами сграбастав с последней парты (за которой он сидел вместе с Лунатиком Рэбом бессчетное число лет) грязный свой скарб, плюхнулся на стул рядом с Соней и, вальяжно закинув ногу на ногу, ехидно ухмыльнулся. Соня искоса посмотрела на него, как на исчадие ада.

— Так будет лучше, — удовлетворенно подытожила Кукуруза, справедливо полагая, что поводов для разговоров с Туппером у Сони будет гораздо меньше, нежели с Тимповым. — Отныне будете сидеть именно так.

— Аллилуйя, — ни к селу ни к городу воскликнул Лунатик Рэб, за что немедленно схлопотал линейкой по рукам.

— Итак, на чем мы остановились? — спросила Кукуруза, поправляя соломенную свою прическу.

— На межлопаточных болях, — поспешно сказала отличница Мозггер, по-собачьи глядя в желтые глаза учительницы.

— Спасибо, Медея.

Кукуруза с надменным видом принялась рассказывать о межлопаточных болях, но никто, кроме Мозггер, ее не слушал. Ученики занимались кто чем: один, спрятавшись за спинами товарищей, спал; другой уныло рисовал в тетради загогулины и кресты. Два мальчика играли в чоки — чпоки на щелчки, и у все время проигрывающего на лбу выступило красное пятно, но он не желал сдаваться, и пятно заметно лиловело.

— Эу, — сказал вдруг Туппер, наклонившись к Соне. Скверно запахло сигаретами «Райская тяга», которые мальчишки-курильщики считают ковбойскими. — Ты только не подумай, что я к тебе клеюсь, просто интересно.

— Хорошо, не подумаю, — Соня с трудом скрывала отвращение. — Чего тебе?

— Правда, что в твоем доме призраки живут?

Соня опешила: придумал тоже — призраки!

— Неправда. Там живет только моя семья. Вообще, Туппер, не мог бы ты не приставать?

— Уж и спросить нельзя, — обиделся Туппер, и принялся писать на парте вымазанным в чернила пальцем.