Книга Прячься, девочка, он уже здесь…, страница 5 – Василий Гавриленко

— Конечно, пойдет на пользу! — обрадовался Фил. — Здесь станете здоровыми и крепкими, как слоны!

Бегло осмотрев близлежащие окрестности, они двинулись к дому. Фил первым поднялся на крыльцо по сырым блестящим ступенькам. На двери была приклеена узкая полоска бумаги с надписью: «Имущество города Ихтиандр. Опечатано». На бумажке стояла небольшая сургучная печать с гербом — большой рыбой. Фил немедленно сорвал бумажку, вспомнив бюрократа Кобелеского. Дверь была заперта на большой замок, покрытый пятнами ржавчины. Маршал достал из кармана ключ и, слегка волнуясь, вставил его в отверстие. Ключ с трудом повернулся.

Фил снял замок и распахнул отчаянно заскрипевшую дверь. На него пахнуло тяжелым нежилым духом. Маршала это не смутило, он вошел в дом. В темноте нащупал выключатель и зажег свет. Соня, Анжела и Рики остались на пороге. Через несколько минут в дверном проеме появилась черная фигура и сказала им:

— Добро пожаловать домой! — Фил Маршал счастливо рассмеялся.

Зеленые волосы

Было заметно, что местные власти не утруждали себя пропажей Родиона Серпинова: дом его не был, как следует, осмотрен, рыбу не убрали, и она за прошедшее с тех пор время превратилась в груду черных скелетов. Дело Серпинова, кстати сказать, было закрыто на шестой день, вывод следователя свелся к тому, что рыбак просто-напросто утонул в болоте.

Фил пожалел о том, что заблаговременно не приехал сюда: ужасный бардак произвел на Анжелу и Соню гнетущее впечатление. Ноги по колено тонули в сухих рыбьих скелетах. Кроме того, они висели на бечевках под потолком, беспрестанно путаясь в волосах. Интерьер дополняли три кривоногих стула и засиженное мухами зеркало. Был еще кожаный диван, на вид — совершенно новый. Такова обстановка гостиной.

— Да уж, здесь придется немного повозиться, — пробормотал Фил.

— Склеп! — воскликнула Анжела. — Настоящий склеп! Какое чудовище могло здесь жить?

— Наверно, Дракула. — предположила Соня.

— Соня, не надо преувеличивать! — Анжела сделала ход назад, вспомнив, что им-то в любом случае придется жить в этом «склепе».

— О! — воскликнула Соня. — А вот и портрет Дракулы!

В затененном углу, в красивой металлической рамке, лишь чуть-чуть потемневшей от сырости, висел портрет. Изображенный на нем молодой мужчина вовсе не походил на Дракулу. Соня вздрогнула — ей показалось, что этот человек напоминает кого-то. Она где-то видела эти печальные карие глаза. Где? Вспомнить она не смогла, как ни напрягала память.

— Сейчас сделать мы ничего не успеем, — задумчиво произнес Фил. — Начнем адову работу с завтрашнего утра. А сейчас подготовим одну комнату наверху, там и переночуем. Надеюсь, там нет этой мерзости. — Маршал поддел ногой лежащие на полу скелеты.

Соня и Анжела вскрикнули: из-под скелетов выскочила крыса и, пометавшись в ужасе, скрылась в дырке в полу.

— Так, — спокойно сказал Фил. — Нужен еще и крысиный яд. Ставни с окон снять… Тоже завтра. А камин надо сейчас затопить.

Фил пошел во двор за дровами. Уже стемнело, и он включил фонарик. Осветил «Фольксваген» и кучу вещей рядом с ним. Вспомнил угрюмого парня — водителя грузовика, что привез их сюда.

«Вот шофер — золотой парень! И грузить, и сгружать помог! Надо было ему побольше денег дать! А впрочем…»

Дровяной сарай был не заперт, может быть, поэтому дров в нем было немного, а сухих и вовсе с гулькин нос. Маршал пытался выбирать их руками и тут за его спиной послышался шорох. Фил обернулся. Из круглого светового пятна от фонарика метнулся темный силуэт.

— Кто здесь? — приглушенно крикнул Фил. — Что за черт!

Никто не откликнулся. Он постоял, посветил в разные стороны — никого. «Может быть, барсук», — подумал Фил, беря дрова в охапку. Фонарик пришлось выключить и сунуть в карман. Он пошел в дом.

И вот в камине заиграл языкастый огонь. Соскучившийся по нему дом радостно запыхтел: он не любил сырости. Огонь же, не обращая внимания на то, что некоторые полена были мокроваты, веселился вовсю, пел, гудел и дарил тепло. Сразу стало уютнее. Даже рыбьи скелеты не казались столь жуткими, тем более что целоваться с ними никто не собирался.

— Надо бы перекусить, — заявил Фил, глядя на огонь. — Завтра предстоит уйма работы.

— Я не хочу, — заявила Соня. — Здесь все так противно!

Камин обиженно зашипел, как бы говоря: «Ах ты неблагодарная! А я?»

— Не хочешь — как хочешь, — отрезал Маршал. — Заставлять не будем. Анж, есть что-нибудь пожевать?

Анжела принесла сумку, из которой достала большой кусок сыра, курицу и хлеб. Но сама есть не стала, сославшись на плохое самочувствие, а Фил и Рики отлично поужинали, греясь у камина.

— Однако так дело не пойдет, — сказал Фил, стряхивая крошки со свитера. — Вы должны поесть!

И он заставил женскую половину своего семейства съесть большой бутерброд на двоих.

— Так-то лучше! — удовлетворенно промолвил Фил. — Теперь — наверх!

Он пошел к лестнице и…

— Осторожно, Фил! — воскликнула Анжела, но было поздно — ступенька переломилась, и Фил коряво рухнул на пол. Соня не выдержала и прыснула со смеху.

— Что ты смеешься, мартышка?! — закричал Фил, потирая ушибленный затылок. — Он часто называл так Соню, и она обыкновенно отвечала: «А ты тогда — мартыш!». Сказала она это и сейчас.

— Соня, как тебе не стыдно! — возмущенно воскликнула Анжела, в данной ситуации не собиравшаяся выгораживать дочь. — Отец чуть не убился, а ты смеешься!

Соня молчала. Ей и в самом деле стало стыдно.

— Ладно, хватит! — Фил поднялся и вновь пошел по лестнице, на этот раз аккуратно ступая по коварным ступенькам. Они угрожающе скрипели, но все обошлось. Анжела, Рики и Соня, не такие тяжелые, как Фил преодолели это препятствие без особых проблем.

На втором этаже оказалось три комнаты: две большие и одна маленькая. Тут было не так замусорено, как внизу, и все же Маршалы немало потрудились, прежде чем привели одну из комнат в надлежащий вид. К тому же им пришлось перетащить из соседней комнаты кровать и снизу — манежик Рики.

— Порядок, — пропыхтел Фил. — Можно спать. Я лягу здесь, ты с Соней на этой кровати, а Рики будет спать в своем манеже. Ему повезло больше всех, он будет спать на привычном месте. Правда, малыш?

Он принялся гладить Рики по голове. Соне стало неприятно. Ей всегда почему-то становилось неприятно, когда кто-то при ней начинал ласкать ее брата, ей казалось, что этот добродетельный человек может переключиться на нее, а Соня терпеть не могла подобных прикосновений.

Было два часа ночи, когда семейство Маршал, наконец, уснуло. В доме повисла тишина… То есть, какая тишина? Фил храпит, хоть святых выноси. В окно — единственное, на котором не было ставен, смотрела луна, необычайно большая и яркая, мягкий голубоватый свет заливал комнату.