Онлайн книга «Кто боится смотреть на море»
|
– Он хочет небось, чтобы у нее вид на жительство был, чтобы не расставаться, – предположила Наташа. – Да сделаю я ей вид на жительство и так, – пробурчал Андрей. – Надо с отцом поговорить. Ну, он с дуба рухнул или что? В рот же ничего нельзя взять, жир один. Ноги протянет с такого харча. А еще это курево! С виду гренадер, взгляды солдафонские, прости Господи! – Чего он в ней нашел-то все-таки? – с зевком спросил Леша. – Вот даже интересно. – Да страх свой, – отмахнулся от него Андрей, – страх свой баюкает, умирать не хочет. Обычно, когда Майя шла к ЮГ, она заклеивала перепонку между безымянным и мизинцем пластырем, чтобы нечаянно не испугать его, но тут решила, что больше скрывать не будет. К тому же она закончила вышивать ему в подарок белую салфетку с грушей и его инициалами – подарит, протянет и невзначай покажет. Ну это уж не какое-то страшное уродство, так что он должен знать. На встречу с ним она собиралась ловко, здоровье не беспокоило уже несколько дней, давление пристойное, колено, нывшее после визита гостей, утихло – вот что значит морской воздух и позитивные эмоции. Договорились встретиться у церкви. ЮГ пришел встревоженный. – Что случилось? – строго спросила Майя. – Сердце? – Да нет, Получанкин, – нервно ответил ЮГ. – А кто это и что он? – Майя говорила голосом инспектора кадровой службы: возник человек – нужно определить его место. – Получанкин? Да ближайший дружок Привалова, все не угомонится. Статейку накрапал в «Независимую», да так все переврал… Я письмо ему с утра написал. Надо иногда людей на место ставить. ЮГ понимал, что надо бы сейчас поговорить о чем-то другом, рассказать Майе, в каком восторге от нее сыновья и невестка, обнять ее в конце концов, ведь невеста, но он не мог – сердце колотилось в висках от ярости. – А всё почему? – не унимался ЮГ. – Опять в депутаты прет, не тонет он в воде и в огне не горит. Скотина такая. И что он пишет! Осекся. Достал платок и высморкался. Майя взяла его под руку, и они двинулись на набережную к тамарискам. – А тебе-то что? – недоумевала она. – Да все ему лучшее должно быть по жизни, понимаешь? Через вранье, через подлость. – Успокойся, пожалуйста, – мягко сказала Майя, – вот посмотри, я вышила тебе платок. Он взял платок, посмотрел на него невидящими глазами, дежурно поблагодарил и пихнул в карман. Майе стало обидно. – Ну и чего? Прет в депутаты, а тебе-то чего? Ты тут, он там. – Про него правду надо рассказать, вот что. И я должен это сделать. Он всю жизнь рядом ошивался, он защитился на моих результатах, а меня прокатили. Я давал по разработкам два-три годовых плана, а его сделали завотделом. Как перестройка началась, он сразу в бизнес скакнул, на молодой девушке женился, к моему Андрюшке прилип, дела с ним делал… В результате он – депутат, а Андрюшка в Ницце прячется, в Россию вернуться не может. – Чего же они натворили? – Поставляли, когда СССР развалился, детали, комплектующие, оборудование, в том числе и для нефтянки. Связи-то рухнули, а они их заново отладили. Ездили по заводам, договаривались… – Я все равно не понимаю в этом, Юрий Григорьевич, ты прости меня, у меня к тебе свой разговор был. – И вот эта гнида теперь, – продолжал ЮГ, – опять переизбраться хочет. Я в газету напишу, я решил. Чтобы уголовное дело на него завели. – А что тебе-то? Тебе-то что?! – почти что закричала Майя. – Сатисфакция. Да если б не он, я бы сейчас… – Посмотри лучше, что у меня есть! – Майя вытянула вперед руку и расставила пальцы на левой руке. Солнце как раз падало в нужное место, и перепонка между мизинцем и безымянным светилась, как кремлевская звезда. ЮГ опешил. – Что это? – с ужасом спросил он. – Такая у меня особенность. Ничего в ней страшного нет, рудимент. У кого-то в копчике лишний позвонок, у всех людей аппендикс есть, а у меня вот перепоночка. Ты не разлюбишь меня из-за этого? ЮГ мгновенно забыл про Получанкина и расплылся в улыбке. Он схватил Майю за руку и принялся ее целовать. – Милая моя, милая, ну какие глупости! Мне даже нравится, мило как, трогательно. – Он достал из кармана платок с грушей, поцеловал и его. – А ты уверен, что нам лучше жить здесь? – вдруг спросила Майя. – Может быть, поедем в Москву, погуляем по местам молодости? Я познакомлю тебя с подругами… Но ЮГ вспомнил опять про Получанкина и снова забеспокоился. – Нет уж, давай жить тут, в этом раю. Пускай он там один в Думе заседает. Посмотрим еще, кто кого переживет. Сердце-то у него не лучше моего, но скрывает, собака. Вот про это тоже напишу. Чтоб ему пусто было! Майя делано рассмеялась: – Ну спасибо Получанкину, что мы с тобой будем испанцами. Разве это не победа? Он там на заседаниях, а мы тут на свободе… Я купила таких ниток! Хочу вышить скатерть для обеденного стола. Ты какой хочешь рисунок, Юрочка? Они дошли до главного кафе на набережной Ла-Кончи с белыми коваными решетками начала двадцатого века, уселись у самого океана, заказали – она чизкейк со смородиновым сиропом, он чипсы и пиво – и принялись строить планы. – Так вот, мои от тебя в восторге, я уже говорил тебе. Он глядел на ее растрепавшиеся от ветра волосы, крупный нос и губы, глядел на ее левую руку, таящую перепонку, и чувствовал к ней нежность и даже вожделение. – Знаешь, я думал, что никогда не подойду больше к женщине, буду пахнуть лекарствами и сходить на нет. Однодневная серебристая щетина, светлые ресницы и веснушки от весеннего солнца молодили лицо, отеки под глазами ушли, и он показался ей совсем неопытным, начинающим еще ухажером. Майя опустила руку поверх его руки в каких-то смешных рыжих пятнышках и ответила: – Я тоже думала, что ничего у меня больше уже не будет. Да и не было у меня ничего. Мужья – одно название, Соня умерла, незачем было жить. Я очень постараюсь, дорогой мой, сделать тебе жизнь порадостней. Буду приносить тебе вечером чай, печь шарлотку. Хочешь? Скажи, хочешь? Он кивал, куда-то мысленно плыл с ней. Она доела чизкейк, он допил пиво. – Знаешь что, – вдруг сказала Майя, – давай-ка мы с тобой полностью переделаем твою квартиру? Новая жизнь – новый дом. Там же такой простор для фантазии. И нас теперь будет двое, мне нужен свой угол. Он заказал еще пива, она еще зеленого чая с мятой, они попросили ручку и бумажку и принялись планировать, чертить. – Я полжизни прожила одна, – начала Майя, – я закоренелый холостяк. Он победно улыбнулся и глянул на нее с прищуром: |