Онлайн книга «Космическая одиссея Инессы Журавлевой»
Родня моя ей поверила. Тем более Аделаида обещала, что я объявлюсь, пока еще тепло будет. И приведут меня похитители. Сто́ящая тетка, в общем. Так что уверившись в том, что я жива, мои поуспокоились и принялись ждать. Дождались. Вот и ринулись мама с бабушкой кровинушку отбивать у нехристей. А те матом отечественным, вроде как свои, не немчура. Это моих женщин и успокоило немного. Все-таки Сима молодец, правильным вещам аттарийцев учила, а то забили бы мне мужей на фиг. И так вон шишки у обоих на лбах красуются, а карманным регенератором пока воспользоваться нельзя, палево. Мы тоже нашу историю рассказали, на ходу раскрашивая ее всякими подробностями. Причем подробности лились из уст моих мужиков, оказавшихся еще теми фантазерами. Мама с бабушкой только охали и ахали да ладошками рты прикрывали. – Так что, Элеонора Игоревна, я смиренно прошу у вас руки вашей дочери, – закончил речь Дима, поднимаясь с дивана, на котором сидел. Мама подошла к нему, пристально рассмотрела и выдала, глубокомысленно так: – Так вот ты какой, северный олень. – Ну да, зятя-то она давно ждала. Все гадала, кто их ягодку заграбастать захочет лапами своими порочными. – Явился, значится, – произнесла бабушка, сурово сдвинув брови. – Почему – олень? – опешил Ардэн. – Любишь Инку? – продолжила допрос бабушка. – Люблю, – рванул на груди новую черную рубашку Дима. – Паспорт покажи, – прищурилась мама. Роман Андреич с видимым облегчением выдохнул. Понимаю. Попасть под каток нашей семейки – это, знаете ли, своеобразное удовольствие. Мне вдруг вспомнились мои свекрови. Только сейчас я поняла, что они очень милые, даже мама Ардэн. – Инночка, что сейчас будет? – спросил шепотом Рома. – Кирдык Горынычу, – мрачно ответила я. Бабушка притащила стул, мама кивком велела Диме сесть на него. И понеслось. Образование? Родители? В разво-оде-е?! А как, молодой человек, вы относитесь к семейным ценностям? Ах, вы их уважаете, тогда как вы смотрите на родительский развод? Как долго длились прежние отношения? Не было долгих отношений? Ветреный? Непостоянный? Женщин любишь? Ах, Инну любишь? Вы ж знакомы всего ничего, и уже жениться? Ах, жизни без нее не видишь? Чем докажешь? – Ну мама-а-а, – заныла я, – бабуля-а, хвати-и-ит. – Молчи, балбесина, о тебе радеем, – отмахнулись мама и бабушка, и допрос продолжился. В этот момент открылась дверь, и в квартиру влетел папа с обрезком металлической трубы. – Убью! – заревел он, бросаясь на Диму, просто он первый ему на глаза попался. – Папа! – Коля! – Зятек! – Охренеть, – выдохнул Рома, вжимаясь в спинку дивана. Ардэн выразился крепче и пулей вылетел из комнаты. Я за ним. Мама повисла на папе, бабушка закрыла своим телом Рому. Рома вежливо поздоровался. Полный армагеддон. – Дим, – позвала я, стоя под захлопнувшейся дверью ванной, похоже, рванул наудачу, – открой. – Ты одна? – спросил он, и я расслышала шипящие звуки. – Одна, открой. Ардэн отодвинул защелку, и я просочилась в ванную. Тут же высунула наружу руку и включила свет. – Вашу ж империю через коромысло, – выдала я, разглядывая чешуйки, проступившие на висках и скулах Ардэна. – Переволновался, – виновато вздохнул Дима. – Меня так даже таруанцы не пытали. Твои мама и бабушка работают в спецслужбах? – Нет, – усмехнулась я. – Бабушка всю жизнь на швейной фабрике проработала, а мама диспетчером в автобусном парке вкалывает. – А так и не скажешь, – вздохнул Дима, открыл холодную воду и ополоснул лицо. Я подала ему полотенце, Ардэн взял, благодарно улыбнувшись. После привлек меня к себе и уткнулся лицом в волосы, с наслаждением втягивая в себя их запах. Я чуть отодвинулась и заглянула в темнеющие глаза. – Потерпи еще немного, – попросила я. Дима кивнул и поймал мои губы. – Инка, а ну, яви отцу жениха, – велел строгий отцовский голос. – Это все не так страшно, – попробовала я успокоить Диму, и мы вышли из ванной. Родня времени зря не теряла. Роман Андреич сидел на допросном стуле, взмокший и с шальными глазами. На Диминых губах заиграла злорадная ухмылка, но: – О, а вот и Дима с Инной, прошу, – подскочил Грейн со стула. – Ну… Гранин, – угрожающе ответил Ардэн. – А давайте чай пить! – воскликнула я, прежде чем допрос пошел на второй виток. Дамы мои оживились, папа отложил трубу и полез за настоечкой собственного изготовления. Я и мои мужчины облегченно вздохнули. Дальше знакомство перешло в мирное русло. Настоечка мальчикам понравилась, ага, а домой придется ехать теперь на метро! – Радость, мы ж… – Дима пьяненько икнул и достал из кармана мини-регенератор, – того, упакованные. Нам все это… ме… мелочи. – Инночка, – Рома выглядел не лучше, – все пучком. – Сидите уже, простые русские парни, – усмехнулась я. Домой мы в тот день так и не поехали. Дима уснул в обнимку с папой, просто у папы много настойки и он умеет уговаривать. Рома раскинул диван вместе с ними, покачался и рухнул сверху. Мы с мамой его поправили, укладывая рядом, как смогли раздели наших мужиков, причем Рому взялась раздевать бабушка. Смущаясь и краснея, она отчаянно косилась на крепкие мужские ягодицы. – Хорош, – резюмировала бабуля, не удержавшись и шлепнув по этим самым ягодицам. – А что? Хоть молодость вспомню, – оправдывалась она под моим возмущенным взглядом. Мы еще какое-то время посидели на кухне, болтая ни о чем, и разошлись по комнатам. Я к маме, бабушка к себе, квартира-то трехкомнатная. Проходя мимо гостиной, я взглянула на сладкую троицу, представила лица бравых аттарийцев утром, когда они узреют, с кем провели эту ночь, и прикрыла рот рукой, чтобы громко не рассмеяться. Сюрприз будет… Сюрприз вышел на славу. Рассказываю. Я плавала в нирване сладкого сна, где мерила свадебное платье своей мечты, когда утреннюю тишину разорвал надрывный мужской крик: – Насилуют! Мы с мамой одновременно подскочили на кровати. За дверью раздалось быстрое шлеп-шлеп-шлеп, это побежала бабушка, мы с мамой рванули следом. Мама, как борец за нравственность, умудрилась на ходу упаковать в халат себя, следом укутать меня, и мы влетели в гостиную да так и застыли, рассматривая картину маслом. На полу сидел Рома с огромными, больше, чем обычно, испуганными глазами. Дима стоял на диване, отчаянно вжимаясь в стену, а посреди дивана сидел мой папа, подтянув к груди колени и прикрываясь одеялом до глаз, сейчас мало уступавших в размере Ромкиным. Рядом с диваном стояла бабушка, пребывавшая в эстетическом экстазе. Она переводила взгляд с Ромы на Диму, хваталась за грудь, но валидолу не требовала. Напротив, глазки бабули сияли, щечки порозовели, и с губ срывалось: |