Онлайн книга «Дети дельфинов»
На следующий день после возвращения я сидел под Чудом-Юдом. Мне хотелось посидеть вот так, чтобы никого не было вокруг, и обо всем подумать. А то дома мама меня от себя ни на шаг не отпускает. Подойдет неслышно, обнимет, будто все еще не верит, что я нашелся. И сразу плакать охота. А здесь — тихо, хорошо. Вдруг я увидел Онтовых — ИА и тетю Свету. Я знал: их вызвал Степанов, чтобы рассказать про Игоря. Они шли от него. Медленно шли и глаз не поднимали, смотрели в землю. Когда они проходили мимо Чуда-Юда, я услышал, как ИА сказал: — Лучше бы он погиб. А тетя Света заплакала. Игоря искали в лесу еще целую неделю, но так и не нашли. У братьев Казариновых пропала одна весельная лодка. Возможно, Игорь добрался до Поселка, украл лодку и доплыл на ней до Большой земли. Онтовы уехали с Лысого. Мы больше никогда их не видели. А Стеша умерла. — Я обнаружил у нее в крови странное вещество, — сказал Георгий, — голубое, светящееся, и… состав его не имеет аналогов. Мало того: оно не разлагается на известные мне составляющие, а я неплохой химик. Звучит как очередная теория моего отца, но я могу предположить, что у этого вещества внеземное происхождение. Афалина Жанна родила чудного дельфиненка. Нам разрешили назвать его Лойко. У нас оставалось еще одно дело, очень важное, но мы просто не знали, как к нему подступиться. — Ладно, пошли, сколько можно тянуть! — сказал Максим наконец и похлопал по своему карману, где лежала степановская тетрадь. Через пять минут мы звонили с вахты Центра в приемную Степанова. — Приемная Степанова, здравствуйте. — Ксюша, это я, Листик. Нам срочно надо к Андрону Михайловичу. — Андрон Михайлович занят. Мы знали, что Степанов готовится к официальному визиту к анулейцам, который назначен на завтра. Тем более мы должны предупредить его. Ведь он ничего не знает! Не знает, что его там ждет сын! — Ксюша, — сказал я самым проникновенным голосом. — Это очень важно и касается его завтрашней поездки. Ксюша помедлила. — Хорошо, я спрошу. И через минуту: — Подходите. — А кабинет не спрячется? — уточнил Максим. — Нет, — усмехнулась в трубку Ксюша. Степанов вышел нам навстречу. — Что у вас? — спросил он недовольно. Как и мой папа, он терпеть не мог, когда его отвлекают. Но тут он увидел в руках у Максима свою тетрадь. — Что это… у вас? — Это ваша. Игорь украл у вас, а мы у него. Возьмите. — И Максим протянул Степанову тетрадь. Степанов взял. Отрешенно как-то перелистал, сказал «спасибо». — Андрон Михайлович… — начала Роська, — мы должны сообщить вам кое-что… — …важное, — добавил я. Степанов как-то занервничал. Потом я понял: ему было неудобно, что эту тетрадь кто-то читал. Все-таки это он только для себя писал, не для посторонних. — Ну, зайдите. — Степанов жестом пригласил нас в кабинет. В кабинете все было, как раньше: стеклянные шкафы с ракушками, морскими звездами и кораллами, контрабас в углу, анулейский нож на стене. Теперь я знал, откуда он у Степанова. — Садитесь. Мы сели. — Ну? Как же начать? Мы переглянулись, и никто не решался. — Андрон Михайлович, — сказала наконец Роська, и голос у нее был такой, как будто она говорит со смертельно больным человеком. — Там, у анулейцев, есть мальчик… Лойко. — Я вам рассказывал, — вставил Максим. — Он наш друг. И он очень хороший, — продолжала Роська. — Только он… ну, не совсем анулеец. — У него есть всякие особенности, — сказал я. — Кожа светлее… — Его мама умерла, когда он был совсем маленький, — подхватила Роська. — Но у него есть дедушка… — Он ваш сын, — закончил Максим. Пока мы с Роськой говорили, на лбу Степанова выступал крупный пот. Это было как-то жутко. После слов Максима он закрыл лицо ладонями и сидел так очень долго. Потом посмотрел в окно и сказал шепотом: — Спасибо, ребята. Все были взбудоражены нашими рассказами об анулейцах. И, конечно, все хотели поехать. Но Степанов сказал, что возьмет только моего папу и Мераба Романовича. Ну и нас, само собой. К восьми утра катер был готов и ждал всех на пристани. Сначала хотели лететь вертолетом, но мы сказали, что лучше не стоит. Всю дорогу Мераб Романович мучил нас расспросами, особенно его интересовало наше путешествие с дельфинами. Папа сидел со мной рядом, одной рукой прижимая к себе. Он меня теперь все время обнимал. Мы искали то место, где спрыгнули с Роськой в воду. Мы надеялись, что кто-нибудь из анулейцев остался там на берегу «сторожить море». Но оказалось, что уже весь город переместился сюда! Анулейцы разбили новое поселение за тем обрывом, с которого мы прыгнули: здесь начинался лес и был спуск к морю. Мы поднялись на гору и увидели, что анулейцы за эти два дня неплохо обосновались. Домов, конечно, еще не было, жили в шалашах, но уже начали валить деревья для построек, утрамбовали земляную площадку для коло; у шалашей, в сложенных из камней очагах, горели костерки, кое-где на них готовилась еда. Первой нас увидела крупная рысь. Она подняла кончики ушей, повела чуткими ноздрями и медленно повернула к нам голову с прищуренными глазами. Потом пружиной вскочила и в два прыжка достигла леса. Через минуту вернулась оттуда со своим хозяином — Дотом. Мальчишки уже окружили нас толпой, здоровались, улыбались, кто-то побежал за Лойко и Ботко. Наконец появился Вождь. Мы застали его за работой, и он шел к нам, вытирая руки расшитым полотенцем. Остановился перед Степановым, серьезный, строгий. — Я знал, что встретимся вновь, чужеземец, — сказал он и улыбнулся. — Твои дети помогли нам найти море. Анулейский народ не забудет этого. И Вождь поклонился всем по очереди: Степанову, Максиму, Роське и мне. А потом был праздник! Вождь велел бросить все дела, собраться у коло, нести угощение гостям. Началась веселая суета. Пока женщины готовили, а Степанов с папой разговаривали с Вождем и Отцами, мы побежали искать Лойко. Спрашивали у ребят, но они лишь плечами пожимали: только что тут был. В самом дальнем шалаше мы нашли его и Хоту. Хота мягко выговаривал внуку: — Ты не о том думаешь, Лойко! Не важно, что у тебя на лице, главное, что у тебя в сердце! — Лойко! — Роса! Листик! Максим! — Лойко бросился к нам. Он был опять обрит налысо («чтобы вернулись мои волосы»), кожа почти приобрела естественный цвет («Я все время сижу в море, и оно меня лечит»), болячки и царапины уже проходили, но оспинки все равно, наверное, останутся. |