Книга Зов крови, страница 76 – Андрей Посняков

А вот и не зря!

За кустами дрока послышались чьи-то шаги, потом конское фырканье… Ага, кто-то привязал коня, пробрался кустами к обрыву. Какой-то юркий молодой человек, судя по облику – германец, грек, иллириец. Не гунн – это уж точно.

– Прикажешь схватить его, конунг?

– Нет. Просто посмотрим.

– Тогда нам лучше затаиться вон там, чуть выше. Конь будет чавкать копытами по берегу старицы, а нас не будет слышно.

От солнца остался уже один лишь краюшек, когда неведомый соглядатай вернулся к коню, отвязал, вскочил было в седло… выругался – темновато уже, конь тут запросто мог переломать ноги! Пришлось спешиться, взять лошадь под уздцы – на это Радомир и рассчитывал. Махнул данам да зашагал следом.

Долго идти не пришлось, похоже, соглядатай явился сюда не один – невдалеке от отмели, у неглубокого овражка, поросшего густым орешником, его поджидали.

– Эй, Ратборд, ты, что так долго? Спросили, кстати, по-готски.

– Быстро стемнело, мой господин.

– Стемнело? А ты бы получше рассчитывал свои дела, Ратборд, – нелюбезно произнесли в темноте. И дальше еще добавили кое-что… Что-то такое, от чего князь даже вздрогнул.

А потом махнул рукой данам:

– Уберите мечи.

Следующий день выдался столь же солнечным, жарким, так, что часть воинов, разувшись, шагала прямо по воде, пытливо вглядываясь в пологий, густо поросший ивами, берег. На той стороне реки видны были конные гунны, которые купали коней, перекрикивались, скакали взад и вперед, с шумом поднимая брызги – то есть, на взгляд Рада, занимались чем угодно, но только не поисками тайного входа в могилу… или тайного выхода… если и тот и другой там имелись. Ну, а почему бы и нет? Взять и зарыть просто так огромнейшие богатства – тут у самого искреннего почитателя Аттилы физиономия скиснет на раз. И, хотя сознание обитателей этой эпохи было насквозь религиозным, а потому они должны были бояться богов и заклятий, однако вот, сокровища пересиливали всяких страх. Самый известный пример – Древний Египет. Когда начинали разворовывать усыпальницу очередного безвременно ушедшего живого бога? А буквально на следующий же день после похорон – сразу! Вот, так и тут бы могли, ежели, кому надо, не позаботились, нисколечки не сомневаясь в победе алчности над божьим страхом. Наверняка и сами были такими же алчными, упрятали могилу на дно реки, чтоб уж никто никогда… а потайной ходик прорыли, оставили. Так, мало ли, пригодится. Зачем покойнику столько добра? В Древнем Египте именно так и делали – а гунны чем хуже? Природа человеческая за века изменилась мало.

– Князь! – заглянув под ивы, обрадованно выкрикнул Линь, поднял на вытянутой руке находку. – Да поразит меня Перун-Громовержец, если эта палка не ручка от лопаты или кирки!

Рад махнул рукой:

– А ну, поглядим.

Действительно, похоже. Обломок выглядел довольно грубо – кое-как обтесан, даже не ошкуренный – уж не древко копья! – однако отполирован был тщательно, и не специально, а так, руками. Видать, орудием пользовались частенько.

– Лопата, – спрыгнув с коня, присмотрелась Хильда. – Вон и гвоздик видать – режущую полосу прибивали.

Князь, соглашаясь, кивнул:

– Верно, лопата.

– А вон там, в омутке – кирка! – обернувшись, выкрикнул Горшеня.

На худой, уже успевшей покрыться неровным загаром, спине его выделялись узкие белесые полосы – следы недавней плети.

– Ну, точно, кирка, клянусь Сварогом!

Подросток без разбега нырнул и через некоторое время показался на поверхности омута, держа в руке какой-то непонятный предмет – длинный, железный, ржавый. Кирка. Обычная римская кирка, коей рабы, преступники или просто охочие до заработка люди долбили в каменоломнях породу.

– А вон еще одна! – метров через двести доложил Милослав. – Прямо, княже, у кусточков лежала, во-он на той тропке.

По всем правилам охоты за табуретками (сиречь, за сокровищами) Радомир должен был бы чувствовать сейчас некий азарт и даже душевное томление, однако ничего подобного не ощущал, в чем, по некоторым причинам, не видел ничего странного.

А вот Хильда кое-что странное заметила: попросив мужа чуть задержаться, кивнула на кирку – ту, первую, которую зачем-то привесила к луке седла:

– Глянь-ка, милый. Князь скосил глаза:

– И что? Кирка, как кирка. Старый ржавый обломок.

– Ржавый? – прищурилась женушка. – Ржавый, да не тот. Обломок этот ведь в воде лежал, верно?

– Да, в омуте. Ты ж сама видела, как Горшеня достал.

Хильда усмехнулась:

– В воде долго пролежал, а слизью зеленой не покрылся. И ракушками не оброс. Нет, милый, не так уж и давно обломок этот в водицу бросили, да еще так, чтоб с берега заметен был. И ту лопату, что отыскали – тоже, будто специально кинули, словно бы кто-то путь нам указывает… Заманивает?

– А не показалось тебе, родная? – покачал головой князь.

– Да нет, не показалось. Ты ж знаешь, мне никогда ничего не кажется, и видение в жизни было одно – ты, милый. Я тебе рассказывала, помнишь?

– Конечно, помню, родная.

– Ну, поезжай вперед, вместе с нашими, я же чуток поотстану… Да не пугайся, не очень-то далеко, да и не одна буду – данов с собой возьму, отроки они веселые, верные.

Радомир задумчиво повел плечом:

– Делай, как знаешь. Только сильно-то не отставай, милая. А в помощь к данам близнят возьми – у них тоже глаза острые.

Охотники за могилой неспешно продвигались вниз по течению Савы-реки, Радомировы люди – по левому брегу, гунны Сарганы – по правому. Те тоже отстали, как вот и Хильда… или она специально так поступила, Саргану-воительницу из виду не упускать? Наверное, так.

Впереди, на излучине, показался пологий утес, поросший невысокими деревьями – редколесьем – рябиною, ивою, вербой. Обычный утес, каких по берегам любой здешней реки – сотни, а то и тысячи. Тут же, ближе к реке, в травке шелковой – ромашки, колокольчики, желтая россыпь купавниц, а меж вербами – трехцветные луговые фиалки. Вокруг порхали пестрые бабочки, проносились голубые сверкающие стрекозы, а вот протарахтел сбитым бомбардировщиком неповоротливый майский жук.

Тут ее и нашли, пещерку. Небольшую такую, узенькую, длинную, темную. Не пещерка даже, а лаз, ход подземный. И ход этот во глубине утеса в железную дверь упирался! Домаш, ход обнаруживший – детина изрядный – хватанул было по двери секирой, только искры посыпались. А двери-то – хоть бы хны, даже не дрогнула.

– Стой ты, стой, черт! – выругался, нырнув следом в лаз, князь. – Подожди, тут присмотреться, подумать нужно. Иль про злое заклятье забыл? Кто могилу Аттилы откроет, тот проклят будет, и род его, – аж до седьмого колена.

– Ой, – запоздало смутился Домаш. – И то верно, княже.