Книга Глубокое бурение, страница 61 – Алексей Лукьянов

— Помнишь, осенью ребенка искромсали на моей земле?

— Допустим. Ты хочешь сказать, что тогда не того взяли? Опять труп?

— Никаких трупов, не боись. Наоборот. Тут такая история… сама знаешь, моя тетка если ляпнет чего, то надо делить на тринадцать…

— Хватит мяться, говори, что хотел.

— По тому делу свидетелем проходила некто Кулик…

— …Марина Васильевна, — кивнула Галка. — Я у нее в институте училась.

— Че?

— У меня, Пятачок, высшее педагогическое образование, не чекай.

— Короче, к ней надо сегодня сходить. — Лопаницын даже на «Пятачка» не обиделся.

Геращенко заразительно расхохоталась:

— С чего бы это? Передашь по смене, там Загрибельный будет, он со свежими силами…

— Ты же ее знаешь, она мужиков терпеть не может.

— Лопаницын, — окликнул Петра начальник, — что там твоя родственница настучала?

— Виктор Николаевич, ну что вы, в самом деле…

— Докладывай.

— Якобы гражданка одна выгнала ночью маленького ребенка из дому.

— В чем криминал?

— Ни в чем. Только баба… гражданка эта проходила свидетелем по делу Иртегова. Помните, она за месяц до убийства телегу накатала, что во дворе находит выпотрошенных кошек да собак?

— …животных с вырезанными половыми органами, — процитировал по памяти начальник. — Если бы не она, искали бы твоего Иртегова до морковкина заговенья. Что, очередного маньяка решила на живца поймать?

Лопаницын исподлобья глянул на начальника:

— Вам смешно, а она меня задрочила совсем: почему да почему вовремя на сигнал не отреагировали, мальчик бы живой был…

— Фильтруй базар. — Галка пихнула лейтенанта локтем в бок.

— Отвянь, — огрызнулся старлей.

Граф жестом прекратил перебранку. Участковый продолжил:

— Вся байда в том, что она бездетная. А ребенок называет ее мамой.

— Усыновила? — Брови Графа взлетели вверх.

— У меня таких сведений нет.

Раскачиваясь на ступнях, начальник немного пожевал губами, а потом расцепил сложенные за спиной руки и сложил ладони перед собой.

— Так, мальчики-девочки, ноги в руки — и к этой дамочке. У вас час времени до развода, и лучше вам в этот интервал уложиться.

Разберитесь там как следует и накажите, сами понимаете, кого попало…

— Мы не успеем, — категорически заявила Геращенко.

— Это уже не мои проблемы. Да пошевеливайтесь уже!

Из отделения Лопаницын и Геращенко вышли молча, так же в полном молчании дошли до нужного дома, и только у подъезда старлей нарушил молчание:

— Кто будет говорить?

— Как мило, что ты решил обсудить со мной этот вопрос. И что ты имеешь предложить?

— Говорить будешь ты.

— Благодарю за доверие. Но достойна ли я?

— Это приказ.

— А, ну конечно! У вас ведь на одну звездочку больше… Лопаницын, я тебе эту подставу еще припомню. Пошли.

Они неторопливо поднялись по лестнице на третий этаж. Петр чувствовал себя последней сволочью.

— У нее точно детей нет? — уточнила инспектор Галка.

— Даже внуков.

— Смешно, аж спасу нет…

Лопаницын заметил меловые разводы на двери.

— Сука…

— Это ты кому?

— Не тебе. Написал кто-то на двери.

Галка подслеповато приблизила лицо к филенке.

— Очень мило. Нездоровая атмосферка на вашей земле, товарищ страшный лейтенант.

Петр решительно утопил кнопку звонка.

— Сиди, я открою. — Марина встала из-за стола.

Собаки заходились в истерике. Слишком много несвоевременных визитов за последние сутки.

На пороге стояли мужчина и женщина в милицейской форме. Так, похоже, вызывать никого не придется. Кто-то уже вызвал.

— Здравствуйте, Марина Васильевна, — приветствовала женщина. — Вы позволите войти?

— И вам здравствуйте. Прошу. — Хозяйка отступила в глубь прихожей.

Капитоша с Чапой уже сипели от лая, и только Чумка успокоилась и теперь довольно дружелюбно разглядывала незнакомцев.

Милиционер пропустил свою спутницу вперед, затем вошел сам и закрыл за собой дверь. Резкий кошачий запах ударял в нос, и мужчина, и женщина заметно напряглись, пытаясь скрыть гримасы отвращения. В освещенном коридоре Марина узнала и участкового, и Галину.

— Галочка? А ты разве не в школе работаешь?

— Как видите, — пожала плечами гостья. — Инспектор отдела по профилактике правонарушений несовершеннолетних. Вот мое удостоверение.

— Это так называемая «детская комната милиции»? — догадалась Марина Васильевна, так и не раскрыв корочки.

— Что-то вроде. Так где ваше чадо?

— На кухне, завтракает. Вы уж простите меня — запах от животных… Да вы не разувайтесь…

Взрослые прошли на кухню. Мальчик сидел, уткнувшись носом в тарелку, как будто чувствовал, что пришли по его душу.

— Здравствуйте, молодой человек. — Геращенко не стала приближаться к ребенку вплотную. Она присела на банкетку у двери, сравнявшись с мальчиком в росте. — Меня Галина Юрьевна зовут. А тебя как?

Мальчик не откликнулся. Только сжал кулаки и еще ниже склонился над тарелкой.

— Вы раньше этого ребенка встречали? — Не дождавшись ответа, Геращенко обратилась к Марине Васильевне.

— Я к детям младше пятнадцати даже подходить боюсь. Так что ничего ответить не могу. Может, он тут где-то поблизости и гулял раньше, но я не видела… не могла видеть.

— Но ведь почему-то именно вас он выбрал, — вмешался участковый. — Малой, ты почему Марину Васильевну выбрал?

Малой сжался в комок и совсем отвернулся. Галка свирепо глянула на Петра и постучала пальцем по лбу. Затем снова повернулась к хозяйке:

— Ребенка нужно эвакуировать. Возможно, ему потребуется медицинская помощь и помощь психолога…

В этот момент мальчик заревел и кинулся к Марине Васильевне:

— Ма, не отдавай! Я буду хорошим!

Марина неумело приобняла найденыша за плечи и растерянно посмотрела на Галину и участкового, а Петр, оказавшийся в такой ситуации впервые, нерешительно топтался на месте. Детский плач Лопаницыну был вообще серпом по одному месту. Что теперь с этим угланом делать?

Вязать, кидать через плечо — и на выход? Так он кипеш подымет на весь двор…

Пожалуй, единственным человеком, сохранявшим в этой ситуации хладнокровие, оказалась лейтенант Геращенко. Она грациозно встала с низкого сиденья, подошла к ребенку, ласково прикоснулась к его лбу — и тут же резко отдернула: