Книга Глубокое бурение, страница 86 – Алексей Лукьянов

Кому ж охота, чтобы про него плохо думали Направились мы к платному специалисту.

Поднимаемся на третий этаж, дверь направо, табличка Хозрасчётный кабинет. Это значит, обдерут как липку. Рядом висит объявление НТ-обслуживание — вне очереди.

Я спрашиваю у Митюни эн-тэ — это значит на танке или на тахте Он отвечает на титьке. Но видно, что и сам озадачился, потому что подбирать стал слова научно-техническое, на таблетках, нет тары, новые топоры. Потом не выдержал, достал мобильник и позвонил Игорьку на работу может, он знает Игорь не знал, но сказал, что у Лёхи спросит, у того незаконченное высшее. Через пять минут перезвонил и сказал, что эн-тэ означает нанотехнологии.

— Онанизм, что ли — не понял я.

— Сам ты онанизм, — ответил Игорь. — Это значит, что тебе вживляют такую фуету в организм, типа маленького робота, и она тебя изнутри лечит. Кремлёвская таблетка, короче.

— Как вживляют — испугался Митюня. — Режут, что ли?

— Не переживай, — говорю, — вживим орально-генитальным способом.

Игорь обозвал меня педрилой и пообещал водку мне в следующий раз залить ректально, а он тратить свой тарифный план на всякую, говоря по-китайски, поибень с ударением на е, не собирается. Вот и поговорили.

Снял Митюня куртку, кепку и ботинки, и пошёл на эту эн-тэ.

Я постоял еще немного под дверями, подумал — может, он там целый час пролежит Я-то свой долг исполнил, могу возвращаться.

Иду, а мне навстречу Виталя Горалик, наш бойлерщик. Пошли, говорит, водки выпьем. Я говорю, что на работу надо Митюню проводил, теперь обратно, а то жуйло звездеть будет. А Витале по рулю всё, говорит да пошёл он на куль, тебя гребёт, что он скажет Пошли, я тебя водкой напою, а Митюня завтра отмажет.

Ну, мы и пошли. Сидим, значит, пьём, а Горалик и спрашивает, какого куля я с Митей пошёл Я рассказал всё как есть, и про эн-тэ тоже придумают, мол, фуйню всякую. А Виталя обиделся весь:

— Что ты, лох, понимаешь в высоких технологиях Я себе эректоры вживил, даже со звуковым сопровождением, так ваще залюбись, тёлки все мои теперь.

Я сначала не понял:

— Чего вживил? Детекторы?

— Жуйло ты необразованное. Эректоры. Чтобы дружок стойку делал.

— А так что, не стоит совсем — удивился я.

— Да любись ты конём, — рассердился Витя. — Привык, мля сунул-вынул — и бежать. А если бабе дашь кайф словить, так она из-под тебя и вылезать не захочет.

Я на своё пузо посмотрел и говорю:

— Раздавлю еще.

Не поняли мы друг друга, короче. Разругались и разошлись, я только и запомнил, что Горалик, оказывается, импотент. А ведь всего на пять лет меня старше, ему ведь только в ноябре тридцатник стукнул.

Пришёл домой. По пути бутылку водки купил, всосал и забылся.

Утром встаю, башка трещит. Мать на кухне молча посудой звенит — сердится. Видимо, я вчера её гонял, спьяну-то. Ну, жрать всё равно хочется, пришлось идти. Гляжу, а на столе уже завтрак стакан кефира и таблетка от головы.

Я поздоровался невнятно, чтобы она меня не заметила, быстро таблетку в пасть, кефир замахнул — и к двери. А мать в прихожей приперла к стенке и говорит:

— Ну что, Андрюшенька, долго мне выходки твои пьяные терпеть?

Я промычал что-то, не помню уже что, и тут она меня добила.

— Слушай, — говорит, — внимательно. Мне надоело, и я купила антиалкогольный микрочип. Надеюсь, он пойдёт тебе на пользу.

— Чего? — у меня аж голова перестала болеть.

— Ничего, на работу опаздываешь.

И за дверь выпихнула.

Я постоял немного и на работу двинул. А сам думаю чего-то я недопонял, что мне мать сказала. А ещё очко играет после обеда, ведь меня не было в цехе, мохнорылый мне задницу на фашистский крест разорвёт.

Однако повезло. Жуйло вчера после обеда в командировку укатил, так что никто моего отсутствия и не заметил. Бугор, правда, звездел, но его потом вместе с Вовкой на прорыв вызвали — на Восточке труба лопнула, и тогда уж совсем лафа наступила. Митюня довольный зуб не болит, и даже наоборот, восстанавливаться начал.

Решили выпить за науку. Меня гонцом направили, цветмет сдать, а на выручку водки взять, пивка, ну, и закусить чего-нибудь.

Меди хватило на три бутылки Ржавого колоса, два больших пива и полкило копченой мойвы. Я как раз за обед обернулся. Игорь с Оскаром ещё пару пузырей заколымили, помогли Юрке-снабженцу мебель в общагу перетаскать. Так что, если учесть, что кузнец не пьёт, а Митюня с бугром пьют только пиво, то получалось у нас по пузырю на брата.

Сидим, разъибаем с ударением на а, начальства нет, работы нет, водка есть.

Я и говорю:

— А Горалик импотент.

Все как заржут:

— Чё, не овладел тобой?

— Надо было постараться.

— Ты расстроился?

Я говорю:

— Гомосеки вы. Он мне сказал, что такой же, как у Мити, нано-куль в балду себе зашил. С виброусилителем. Чтоб куль, говорит, стоял, и деньги были.

Тут уж вовсе полегли. Накатили по первой. Потом ещё по одной, и ещё, и ещё… Чувствую фуета какая-то. Пить пью, а толку никакого. То есть вкус чувствую — горькая, падла, но ни в одном глазу.

А Игорь с Оскаром уже пунцовые все, довольные. Наливают ещё по одной, мне тоже.

— Лей, — говорю, — полный стакан.

Игорь говорит:

— Да ты ожуел, уже бутылку вылакал. Кто тебя домой понесёт?

— Да от меня не пахнет даже.

— Иди ты на куль. Кузнец соврать не даст.

Лёха на меня посмотрел.

— Игорёк, он не пьяный.

— Какого куля ты звездишь, — говорит Игорь. — Митя, нюхни его.

Митюня сразу завыёживался:

— Я тебе что, Жульбарс? Вот жуйло мучное.

Но нюхнул всё-таки. И тоже удивляется:

— Точно, не пахнет.

Оскар руками всплеснул:

— Ни куля себе развороты. Ты же у всех на глазах пузырь выжрал.

Тут-то я и вспомнил, что мать мне с утра сказала.

— Хана, — говорю, — мужики. Наверно, пить брошу.

— Чего это?

— Да мать мне вместо таблетки дала нано-куль съесть, антиалкогольный.

Кузнец, жуйло такое, как заржёт:

— Во прикол, Андрюхе микрочип вживили. Говорили тебе — переселяйся от матери, живи самостоятельно. Вот тебе плоды иждивенчества. Водку жрёшь, а удовольствия не получаешь.

— Как ты говоришь робота тебе засадили — это Митюня уже подъелдыкнул. — Орально?