Онлайн книга «До тебя»
Мельком взглянув на девочку, я уселся на крепкую ветку ближе к стволу и вытер ладони о свои длинные, болотного цвета шорты: – Ну да, конечно. Я уставился вниз, на нашу улицу Фолл-Эвей-Лейн, но не мог отделаться от ощущения ее руки в своей. Странное покалывание успело добраться до плеча и теперь охватило мое тело целиком. Мне казалось, будто все волоски на коже встали дыбом, и даже хотелось засмеяться, как от щекотки. Девочка продолжала стоять и, вероятно, дулась на меня, но через несколько секунд опустилась рядом и тоже свесила ноги. – Итак, – спросила она, показав на мой дом: – Ты там живешь? – Ага. С мамой. – Я посмотрел на нее как раз в тот момент, когда девочка опустила глаза и принялась теребить свои пальцы. Сначала она погрустнела, а потом вдруг наморщила брови, словно пытаясь не расплакаться. Что я такого сказал? На ней был тот самый комбинезон, в котором я видел ее сегодня, когда она вместе с отцом выносила вещи из машины, и девочка успела выпачкаться, но все равно выглядела такой чистенькой. А ее волосы были красиво распущены. Минуту мы сидели молча, глядя на дорогу, слушая, как ветер шелестит листьями вокруг нас. По сравнению со мной девочка и впрямь казалась такой маленькой, – того и гляди упадет с ветки, не сумев на ней удержаться. Уголки ее губ были опущены, и я не понимал, что ее так опечалило. Я был уверен лишь в одном: никуда не уйду, пока ей не станет лучше. – Я видел твоего папу, – начал я. – А мама где? У девочки задрожала нижняя губа. – Мама умерла весной, – призналась она, посмотрев на меня. В ее глазах стояли слезы, но она глубоко дышала, словно старалась быть сильной. У меня не было знакомых ребят, у которых умер кто-то из родителей, и мне даже стало стыдно из-за того, что мне не нравилась моя мать. – А у меня нет отца, – сказал я, надеясь, что это подбодрит ее. – Он ушел, когда я был совсем маленьким. Мама говорит, что он нехороший человек. Твоя мама хотя бы не по собственному желанию тебя бросила, правда ведь? Я знал, что несу чушь. Я не хотел вывернуть все так, словно ей повезло больше, чем мне. Просто мне казалось, что я обязан сделать все что угодно, чтобы она только повеселела. Например, обнять ее – мне и правда хотелось это сделать. Но я не стал. – У твоего отца какая-то старая машина, – решил я сменить тему. Не глядя на меня, девочка закатила глаза. – Это «Шеви Нова», а не какая-то старая машина. Я знал название модели, но хотел проверить, знает ли она. – Мне нравятся машины. – Я скинул свои «диси» [2] , и они упали на землю, а она сделала то же самое со своими красными «чаксами». Мы сидели, болтая в воздухе голыми ногами. – Когда-нибудь я буду гоняться на Петле. Девочка подняла на меня глаза: – Петля? Что это? – Это гоночный трек, куда пускают ребят постарше. Туда можно поехать, если ты учишься в старших классах и у тебя есть машина. Потом придешь за меня поболеть. – А почему я сама не могу погонять? – У нее был возмущенный вид. Она что, серьезно? – Не думаю, что девчонкам разрешают гоняться, – объяснил я, пытаясь не расхохотаться. Она сузила глаза и опять отвернулась к дороге. – Ты сделаешь так, чтобы мне разрешили. Я улыбнулся одними уголками губ, сдерживая смех. – Может быть. Ну конечно. Она протянула мне руку: – Я Татум, но все зовут меня Тэйт. Мне не нравится имя Татум. Понял? Я кивнул, пожал ей руку и снова ощутил приятное покалывание. – Я Джаред. Глава 1
6 лет спустя Кровь стекает по нижней губе на пол, оставляя след, похожий на длинную полоску алой краски. Я копил ее во рту, пока она сама не начала вытекать наружу, – сплевывать чертовски больно. – Папа, пожалуйста, – молю я дрожащим голосом, меня трясет от страха. Мама была права. Он плохой человек. И зачем я только уговорил ее отпустить меня к нему на лето? Я стою на коленях на полу в его кухне, меня всего колотит, руки связаны за спиной. Колючая веревка врезается в кожу. – Ты умоляешь меня, щенок? – рявкает он, и ремень снова опускается на мою спину. Я зажмуриваюсь, сжимаюсь от боли, лопатки горят огнем. Закрыв рот, стараюсь не издавать ни звука, дышу носом, пока жжение не отступает. Кожа на губах кажется натянутой и распухшей, вязкий металлический привкус крови заполняет рот. Тэйт. Ее лицо всплывает в моей памяти, и я прячусь в тех уголках своего сознания, где есть она. Где мы с ней вместе. Ее солнечные волосы развеваются на ветру – мы карабкаемся на валуны у рыбного пруда. Я всегда лезу вторым, на случай, если она оступится. Она смотрит на меня сверху вниз, и ее глаза, серо-голубые, как небо перед дождем, улыбаются. Но голос отца прорывается через завесу воспоминаний. – Не умоляй! Не проси прощения! Вот что я получил, позволив этой сучке растить тебя все эти годы! Ты ничто! Жалкий трус! Вот кто ты! Он хватает меня за волосы и резко отводит мою голову назад, чтобы я посмотрел ему в глаза. Кожу под волосами пронзает боль. Мне становится дурно, когда я чувствую исходящий от него запах пива и сигарет. – Хотя бы Джекс меня слушает, – цедит он сквозь зубы, и у меня сводит желудок от приступа тошноты. – Правда, Джекс? – кричит он, повернув голову. Отец отпускает меня, подходит к морозильнику в углу кухни и стучит по дверце. – Ты там жив еще? Я пытаюсь сдержать слезы, и каждый нерв на моем лице сводит от боли. Я не хочу расплакаться или закричать, но Джекс, другой сын моего отца, провел в морозильнике уже почти десять минут. Целых десять минут, и до сих пор не издал ни звука! Почему отец так поступает? Почему наказывает Джекса, хотя зол на меня? Но я храню молчание, чтобы угодить отцу. Если он получит то, что хочет, возможно, выпустит моего брата. Джекс, наверное, совсем там замерз. Я даже не знаю, есть ли там воздух. Как долго можно продержаться в морозильнике? Может, он уже мертв. Господи, он же еще совсем ребенок! Я моргаю, пытаясь отогнать слезы. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… |