Онлайн книга «Искупление»
— Робби. Только… — Так они поженились и живут счастливо? — Ну… надеюсь, скоро так и будет. — Как я рад за нее. — Ты не сказал, как тебя зовут. — Люк. Люк Корне. А тебя? Брайони запнулась. — Толлис. — Толлис. Какое милое имя! — В его устах оно и впрямь прозвучало мило. Отвернувшись от нее, он с легким удивлением медленно обвел взглядом палату. Потом закрыл глаза и начал что-то бессвязно бормотать. Скудный запас французских слов не позволял Брайони понять все, но она уловила: — Держи их и медленно считай на пальцах… шарф моей мамы… выбираешь цвет и живешь с ним всю жизнь… Он помолчал несколько минут, продолжая сжимать ее руку. Когда заговорил снова, глаза его были по-прежнему закрыты. — Хочешь, я скажу тебе одну странную вещь? Я первый раз в Париже. — Люк, ты в Лондоне. Скоро мы отправим тебя домой. — Мне говорили, люди здесь холодны и неприветливы, но это неправда. Они очень добры. И ты очень добра — вот снова пришла ко мне. Какое-то время ей казалось, что он спит. У нее самой начали слипаться глаза — ведь она присела впервые за много часов. Но солдат снова так же медленно обвел глазами палату и сказал: — Ну конечно же, ты та самая девушка с английским акцентом. — Расскажи мне, чем ты занимался до войны, — попросила она. — Где жил? Ты это помнишь? — А ты помнишь ту Пасху, когда приехала в Милло? — Своей слабой рукой он покачивал ее ладонь из стороны в сторону, словно хотел всколыхнуть ее память, а его зеленые глаза смотрели на нее с мольбой. Брайони подумала, что не следует и дальше вводить его в заблуждение. — Я никогда не была в Милло… — Помнишь тот день, когда ты впервые вошла в нашу булочную? Она придвинула стул поближе к кровати. Его бледное лоснящееся лицо раскачивалось перед ее глазами, по нему скользили световые блики. — Люк, послушай меня… — Кажется, за прилавком стояла моя мать. Или кто-то из моих сестер. Мы с отцом работали в глубине помещения, в пекарне. Я услышал твой акцент и вышел посмотреть на тебя… — Я хочу объяснить тебе, где ты находишься. Ты не в Париже… — На следующий день ты пришла снова, на этот раз у прилавка стоял я, и ты сказала… — Ты скоро заснешь. А я завтра снова приду тебя проведать, обещаю. Люк пощупал свою голову и, нахмурившись, тихо произнес: — Я хочу попросить тебя о небольшом одолжении, Толлис. — Ну разумеется. — Эта повязка такая тугая. Не могла бы ты ее немного ослабить? Брайони встала и осмотрела его голову. Бинты были завязаны так, что распустить узлы было совсем не трудно. Когда она начала осторожно развязывать концы, Люк сказал: — Моя младшая сестра, Анн, помнишь ее? Она — самая симпатичная девушка в Милло. На переводном экзамене она играла маленькую пьеску Дебюсси — такую воздушную, задорную. Во всяком случае, так считала Анн. Эта мелодия постоянно звучит у меня в голове. Возможно, ты ее тоже помнишь. Он промурлыкал несколько случайных нот. Брайони продолжала разматывать бинт. — Все удивляются: откуда у нее такой талант. Всем остальным у нас в семье медведь на ухо наступил. За роялем Анн так прямо держит спину. И никогда не улыбается, пока не закончит. Спасибо, так гораздо лучше. Кажется, именно Анн обслуживала тебя в тот первый раз, когда ты зашла в нашу булочную… Брайони не собиралась совсем снимать повязку, но, когда она ее ослабила, тяжелая стерильная прокладка соскользнула вместе с подложенным под нее окровавленным тампоном. У Люка недоставало части черепа. Голова была обрита вокруг пролома, зиявшего от макушки до уха. Под зазубренными краями черепа виднелось губчатое розовое вещество — мозг. Она подхватила прокладку, не дав ей упасть на пол, и несколько секунд стояла неподвижно, стараясь справиться с подступившей тошнотой. Только теперь она осознала, как глупо и непрофессионально поступила. Люк сидел смирно и ждал. Брайони оглянулась. Никто в палате не обращал на них внимания. Она вернула на место тампон, стерильную прокладку и снова забинтовала ему голову. Потом, присев на стул, вложила руку в холодную влажную ладонь Люка и попыталась успокоиться. Люк снова что-то бормотал: — Я не курю. Я обещал отдать свой пай Жанно… Посмотри, он там, на краю стола… под цветами… дурочка, кролик тебя не слышит… Потом его речь стала совсем бессвязной, Брайони стало трудно его понимать. Что-то насчет учителя, который был слишком строг, а может, то был не учитель, а командир. Наконец он затих. Брайони протерла покрывшееся испариной лицо Люка влажным полотенцем. Снова открыв глаза, он заговорил так, словно никакого перерыва не было. — Как тебе нравятся наши багеты и булочки? — Очень вкусные. — Поэтому ты и приходила каждый день? — Да. Подумав немного, он спросил осторожно, словно касался деликатной темы: — А наши круассаны? — Они у вас — лучшие во всем Милло. Он улыбнулся. Теперь к его голосу примешивался какой-то идущий из глубины горла скрипучий звук, но они не обратили на это внимания. — У моего отца — собственный рецепт. Все зависит от качества масла. — Он смотрел на нее с восторгом, накрыв ладонью ее сложенные руки. — Ты знаешь, что очень нравишься моей матери? — В самом деле? — Она только о тебе и говорит. Думает, мы летом поженимся. Брайони не отвела взгляда. Теперь ей было понятно, почему именно ее послали к нему. Ему было трудно глотать, вдоль края повязки и на верхней губе выступили капельки пота. Она вытерла их и хотела дать ему попить, но он вдруг спросил: — Ты меня любишь? Она лишь слегка запнулась, прежде чем ответить: «Да». Иное было немыслимо. К тому же в этот момент она действительно любила его. Он был чудесным мальчиком, оказавшимся вдали от дома, и он умирал. Она дала Люку воды, а когда снова протирала ему лицо влажным полотенцем, он спросил: — Ты когда-нибудь бывала в Косс-де-Ларзак? — Нет, никогда. Однако он не пообещал свозить ее туда, а лишь отвернулся и, уткнувшись в подушку, снова что-то бессвязно забормотал, но руки не отпустил, будто помнил о ее присутствии. Когда сознание снова прояснилось, Люк повернул к ней голову и спросил: — Ты ведь еще не уходишь? — Конечно нет. Я останусь с тобой. — Толлис… Продолжая улыбаться, он прикрыл глаза. И вдруг дернулся, словно через его тело пропустили электрический разряд, посмотрел на нее с изумлением и приоткрыл рот. Потом рванулся вперед. Она вскочила, испугавшись, как бы он не упал с кровати. Не отпуская ладони Брайони, он свободной рукой обнял ее за шею, уткнулся лбом в ее плечо, щекой прижался к щеке. Брайони боялась, что повязка соскользнет у него с головы, что она не удержит его и еще — что во второй раз не вынесет вида его раны. Скрипучий звук, шедший из глубины горла, зазвучал у нее в ухе. Она попыталась уложить Люка обратно на подушки. |