Онлайн книга «Зов Сирены»
|
— Не знаю, Майка. Наверное, в этой ситуации трудно придумать какие-то другие слова. Но мне кажется, они самые правильные. — А бабушка говорит, что не очень правильные! Когда я ей про Павлика и его папу рассказала, она ответила, что так не бывает. Что это… Это… Ой, слово забыла. Что-то про попу… Что это глупый попу… — Популизм, что ли? — Точно! Только я не знаю, что это такое. А еще я слышала, как бабушка маме говорила, будто тебя надо простить. Потому что ты за это будешь мамины ноги мыть и воду пить. Да, да, так и сказала! Только я опять не поняла — как это? Ведь нельзя такую воду пить, она ж грязная, фу? Ты ведь не станешь такую воду пить, правда? — Не стану, Майка. Тем более бабушка просто шутила. — Опять шутила? — Ну да… Это специальная такая шутка, только для взрослых. И вот что, Майка… Давай-ка мы не будем больше вспоминать, что говорят мама с бабушкой. Тем более разговоры взрослых нельзя подслушивать. — А я и не подслушивала! Они разговаривали, когда мы все вместе обедали! Что мне, надо было под стол залезть и уши заткнуть? А кто бы вместо меня обедал? — Ладно, понял… И все равно не будем больше вспоминать! Давай садись в машину, поехали. Нас ждут карусели, пирожные с вишенками и другие всякие удовольствия! Гуляем, Майка! — Гуляем, пап! Ура-ура… День пробежал незаметно и впрямь закружился каруселью. И погода их пощадила, одарив солнечным светом сквозь редеющую желтизну парковых аллей. Правда, дождь пошел к вечеру, но все равно пора было возвращаться. — Мы ведь еще будем гулять, пап? — Конечно, Майка. Часто-часто будем гулять. И к бабушке Ане с дедушкой Пашей будешь часто приходить. — Я тебя люблю, пап… — И я тебя, Майка… Не будем грустить, ладно? Если мы знаем, что любим друг друга, зачем грустить? Договорились? — Ладно… — Ну, пойдем. Видишь, на нас из окна бабушка смотрит? — Пойдем… Митя сдал Майку Елене Васильевне, спустился вниз, быстро выехал со двора. В машине все еще оставался Майкин сладко-молочный запах, такой родной, что опять подступил комок к горлу. Ну вот… Уговаривал дочь не грустить, а сам… К Дэну поехать, что ли? Посидеть, выпить за встречу? Нет, пожалуй. Не стоит. Завтра с похмелюги голова будет болеть. А завтра нужна рабочая голова, свежая. Завтра на работу! Как хорошо, что завтра на работу. * * * — …Димон! Вот здорово, что ты пришел! А мы тут зашиваемся. — …Как отдохнул, Димочка, все в порядке? — …Димка, тебя в бухгалтерию просили зайти! Да не потом, а сейчас! Отпускные тебе начислили! Не нужны, что ли? Если не нужны — мне отдай. Какой сладостный хор голосов! Какие они все свои, дружбаны-коллеги, сотрудники и сотрудницы. Да, работать в таком коллективе — дорогого стоит. И ведь чуть не потерял всю эту душевную трудовую поэзию… Во дурак, а? Из‑за кого? Да, из‑за кого… И вообще, был ли мальчик-то? Может, никакого мальчика и не было? Просто он упал в темный глухой колодец, долго летел вниз, разбиваясь о стены… Долетел до дна, оттолкнулся ногами и вверх полетел. Обратно. И прилетел… А мальчика никакого не было. Ладно, забудем. Надо работать, наверстывать упущенное. Сделаем вид, что и впрямь не было «мальчика». Никогда не существовало. Просто он вернулся из отпуска… Ага, размечтался. Всего половина рабочего дня прошла, и пожалуйста, «мальчик» по имени Вика уже нарисовался в дверях кабинета. Хорошо, что ребята курить ушли… — Привет, Ники! Не ждал, да, что Магомет сам припрется к горе? А мы, Магометы, не гордые, мы можем и припереться, ты же нас знаешь. — Что тебе нужно, Вика? Я вчера все по телефону сказал. — Что мне нужно? Хм… Странный вопрос… Как будто не знаешь, что мне нужно… Всего лишь капельку любви. — Прекрати паясничать. — Это я паясничаю, да? Но тебе же нравилось раньше, как я паясничаю? — Все, больше не нравится. Если тебе ничего не нужно, то… У меня много работы, Вика. — А если нужно? Если я совсем без тебя не могу? Если я люблю тебя так, что… Если я умираю без тебя, а? Нет, правда, Мить… Ты прости меня! Мне очень, очень плохо без тебя. Ну, дура я, напилась в ту ночь, наговорила всякого… Ты же знаешь, что это неправда, что это натура у меня дурацкая. Я больше не буду, честное слово! Клянусь… И Дашка про меня тоже все наврала. Да она мне просто завидует, потому что ей приходится с мерзким стариком спать! А я тебя люблю. Тебя одного. Поедем ко мне, а? Вика медленно шла на него от двери, смотрела в глаза. Митя вдруг поежился, сглотнул сухим горлом, с трудом отводя взгляд — боже, какие у нее глаза… Ведь они сумасшедшие, как у Настасьи Филипповны. И она, Вика… Она ведь тоже сумасшедшая. Наверное, ее сумасшествие — это как вирус, как инфлюэнца. Иначе… Как объяснить?! — Уходи… Уходи, Вика! — Он быстро шагнул в сторону, будто боялся, что она сцапает его или укусит острыми мышиными зубками. Смешно со стороны, наверное, смотрелось. — Дима! — сунулась в дверь секретарша Настя и остановилась, удивленно подняв брови вверх. Вика обернулась, глянула на Настю зло. — Ой! Ой… — приложила белую руку к полной груди блондинка Настя и будто поперхнулась своим же возгласом. — Я чего зашла-то, Дим… Там, в переговорной, все собрались, тебя ждут. Меня Игорь Владимирович за тобой послал. — Да, иду, Насть. Спасибо. И проводи, пожалуйста, посетительницу. И кабинет закрой, хорошо? — Да, Дим, конечно. Наверное, он слишком резво рванул по коридору в сторону переговорной комнаты. Но успел услышать, как Вика крикнула ему в спину: — Я тебя буду ждать в кафе напротив, Мить! Нам надо поговорить, Митя, слышишь? Да если б он знал, что она будет торчать в этом кафе до десяти вечера! Именно в десять вечера он, счастливо наработавшийся и приятно уставший, спустился с офисного крыльца, медленно побрел к машине, с наслаждением вдыхая влажный осенний воздух. Но так и не успел до машины дойти, увидел, как Вика бежит через дорогу, пытаясь на ходу всунуть руку в рукав плаща. Впрочем, бежит — это было не про Вику. Она не бежала, она семенила восьмерками, будто исполняла страстные движения из латиноамериканского танца «Ламбада». Что это с ней? Пьяна в стельку? О, этого еще не хватало. Вот проезжающая мимо машина взвизгнула тормозами, плюнула отчаянным мужским матом из приоткрытого окна. Вика остановилась, гордо подняла голову, вальяжно ответила тем же. И закрутила свои восьмерки к нему, продолжая возмущаться: — Представляешь, какой гад, Мить!.. Чуть на меня не наехал!.. А чего ты так долго, а? Я сидела там, в кафе, у окошка, ждала тебя, ждала, как собака. Виски пила… Я собака, Мить, да? Да, я собака… Потому что я тебя люб-лю… И никому не от-дам… Ты мой, Митя, мой… Ой, не могу, мне плохо! Поехали домой, а? |