Книга Колесо в заброшенном парке, страница 59 – Антон Федоров, Борис Тараканов

— Ну вот… — сказал Коля. — Вы уж тут разберитесь, ладно?

— Да уж, не изволь беспокоиться… — отец Леонид продолжал улыбаться.

— Тогда что ж, пойду я…

— Э, нет, погоди. А чаю попить?

— Спасибо, батюшка, я только на секунду — вот его привести, — он кивнул на Добрыню. — Митяй там за двоих остался.

— Тогда конечно, ступай с Богом…

— Благословите? — Коля протянул отцу Леониду характерно сложенные ладони.

— Бог благословит, — ответил священник, перекрестив Николая.

— Ну, счастливо тебе, Доброслав!

— Ага, и вам… — ответил Добрыня. — Спасибо большое.

Коля улыбнулся и вышел из комнаты. Отец Леонид пошел запереть за ним дверь.

Добрыня снова огляделся. На стенах висели репродукции известных картин на библейские сюжеты, на тумбочке стояла медная клетка. В ней сидел огромных размеров зеленый попугай. Он с любопытством поглядывал на Добрыню и лузгал семечки.

Вошел отец Леонид.

— Вот это да! — сказал Добрыня. — Попугай… настоящий…

Священник подошел к клетке.

— Правда, красавец? Его зовут Рикардо, — он просунул в клетку палец. Попугай по-кошачьи заурчал и принялся тереться о палец клювом. Его глаза выражали при этом наивысшее блаженство.

— Это какаду?

— Нет, эта порода называется «Альба-Мария». Мой друг, отец Димитрий, уехал в командировку в Новосибирск, вот и попросил меня посмотреть за этой тварью Божией. Да, Рикардо?

— Батюшка, благословите! — раздалось из клетки.

Добрыня вытаращил глаза.

— Бог благословит, — улыбнулся отец Леонид.

— Так он говорящий?

— Еще какой… Ишь, богослов пернатый! Ну, что же, давай чай пить. Только сначала надо родителям твоим позвонить — наверное, с ума сходят.

— Да… — вздохнул Добрыня. — Мама всегда волнуется, когда меня поздно нет. Только… я не знаю, что ей сказать.

— Давай сначала я с ней поговорю.

Добрыня недоверчиво посмотрел на отца Леонида.

— Вы? Что вы ей скажете?

— Объясню ситуацию щадящим образом. Вот только познакомиться бы нам, а? Как тебя зовут?

— Добрыня. Точнее, Доброслав. Но… лучше Добрыня.

— Прекрасное имя.

— А как мне вас называть? Святой отец?

— Ни в коем случае! Просто отец Леонид. Договорились?

— Ага… — ответил Добрыня и почесал коленку с уже успевшими затянуться ссадинами.

Отец Леонид взял со стола пульт дистанционного управления и приглушил мужской хор. Затем выдвинул из-под стола два стула. Один пододвинул Добрыне, на другой сел сам.

— Ну, отроча младо, рассказывай. Как занесло тебя сюда в столь поздний час?

Добрыня опустил глаза.

— Мы играли… То есть не совсем.

— С кем? — осторожно поинтересовался батюшка.

— С другом… — Добрыня вздохнул. — Мы поехали посмотреть, что тут… в этом Манихино. Ну, интересно стало. А потом…

Он хотел сказать «поссорились», но язык не повернулся. А подходящие слова что-то не находились.

— Потом… В общем, я ушел. Так получилось…

Отец Леонид понимающе кивнул.

— Я сел на электричку, проехал одну остановку. Увидел парк. Ну, там когда-то карусели были, а теперь нет. Почти все сломали. Только колесо осталось. Оно над деревьями торчит. Мне стало интересно, и я пошел посмотреть.

Батюшка покачал головой.

— Не хвалят это место… И что же дальше?

— Да ничего… Залез наверх.

— На колесо?!

— А что такого? — сказал Добрыня с легким вызовом. — Мне это раз плюнуть.

Отец Леонид от души рассмеялся.

— Ну, раз ты такой альпинист… А потом?

— Да сам не понимаю… По парку еще походил. Старые карусели посмотрел. Качели… А когда на платформу вышел, оказалось, что последняя электричка уже ушла.

Батюшка вздохнул и перекрестился.

— В первом часу ночи, в заброшенном парке… Слава Богу, ничего с тобой не случилось.

— Ага…

Отец Леонид включил радиотелефон, протянул Добрыне и тот набрал номер. Затем взял у него трубку.

— Как маму зовут?

— Татьяна Владимировна.

— Алло! Добрый вечер, Татьяна Владимировна. Точнее, уже доброй ночи. Вас беспокоит священник Леонид Романов, настоятель храма войсковой части… Что? Я как раз по этому поводу и звоню. С Доброславом все в порядке. Просто они с другом заехали на электричке в Манихино, заигрались и не заметили, что уже поздно. Да. Сейчас ведь поздно темнеет. Его привели ко мне охранники с моста. Как вы сказали? Простите, но ведь мальчику надо где-то переночевать! Да, конечно… — он протянул трубку Добрыне, — побеседуй с мамой.

— Ма… Это я. Ты не волнуйся, ладно? Ма, ну прости… так получилось. Я сам не знаю. Случайно… Не, ну правда случайно. Хорошо. Да хоть ремнем… Ну, мам… Я больше не буду. Честно… Честно-честно… Хорошо. Сейчас. — Добрыня передал трубку отцу Леониду.

— Да? Да, конечно. Ро-ма-нов. Да, как царя. Пожалуйста, запишите мой номер телефона — вы можете в любой момент перезвонить сюда и убедиться, что с вашим сыном ничего не случилось. А завтра утром я лично отвезу его на машине в город. Телефон… Записали? Конечно, не волнуйтесь. Ложитесь спать. Завтра утром он сам вам позвонит перед выездом. До свидания. Спокойной ночи.

Отец Леонид нажал кнопку отключения и положил трубку на стол.

— Ну вот и все. Кажется, одну проблему мы решили.

— Аминь! — донеслось из клетки.

Добрыня хихикнул. Отец Леонид улыбнулся в усы:

— Вот что значит вырасти в среде просвещенного русского духовенства. Спи, пересмешник!

Он встал, подошел к клетке и стал накрывать ее темным покрывалом с золотистыми парчовыми узорами.

— Почто затворяша? — поинтересовался Рикардо.

— Поелику ночь наступиша! — ответил отец Леонид, расправляя складки покрывала. — И нечего изображать из себя попугая Ивана Грозного.

Рикардо пробормотал в ответ что-то неразборчивое.

— Вот так-то лучше!

Вскоре на столе весело гремел блестящий электрический самовар и красовались стаканы в мельхиоровых подстаканниках. Тут же стояла банка сгущенки и тарелка с ломтями свежего белого хлеба.

— Значит, гуляли…

— Ага…

— По старым шпалам?

— Да… как вы догадались?..

— И поссорились?

— Нет… То есть да. Это я виноват, — вздохнул Добрыня.