Онлайн книга «Колесо в заброшенном парке»
|
— Ага… А потом ты в бабушкиной стиралке белье промокшее отжимал… Мальчишки расхохотались. — Слушай, мы же за книгами собирались, — вспомнил вдруг Бурик. — Точно! Нам, кажется, туда… А сколько времени? Бурик взглянул на часы. — Без двадцати семь… — Бежим? Может, еще успеем… — Ох… Ну, давай, — нехотя согласился Бурик. Когда запыхавшиеся мальчишки оказались перед вожделенной дверью, они обнаружили на ней увесистый амбарный замок и табличку, в лаконичной форме сообщающую, что в летний период магазин работает до 18:00. — Итака… — философски изрек Добрыня. — Что будем делать? — Поехали в Петушки. — А там что делать? — Не знаю… Все лучше, чем Манихино. При воспоминании о ссоре в Манихине Бурик помрачнел. — Добрыня… — А? — Давай больше никогда не ссориться. — Давай! Никогда-никогда… Обещаем? Бурик подумал. — Нет, надо так, чтобы наверняка. А то мы сейчас пообещаем, а сами… — и вдруг предложил: — Нам надо на Перекресток Миров. И там загадать! — Что загадать? — Добрыня уставился на Бурика, словно впервые его увидел. — То есть, где это? — Около трамвайного моста. — Это игра такая? — оживился Добрыня. — Нет, не игра… — Бурик задумался на секунду. — Только ты не смейся… — Когда это я над тобой смеялся? — возмутился Добрыня. — Никогда… — Бурик смущенно опустил глаза, но тут же снова нетерпеливо их вскинул. — Это не игра. Понимаешь, есть одно такое место в Италии — это известный факт. В Милане, в галерее «Витторио Эммануэлле», на полу есть мозаика древняя, там такой бык. И если встать ему на… Он запнулся. — Куда? — Ну… На это место… — На какое-какое место? — не унимался Добрыня. В глазах его мелькали лукавые искорки. Бурик вздохнул и решительно назвал «это место» открытым текстом. — Так бы сразу и сказал, — хихикнул Добрыня. — Я думал, ты догадаешься… Так вот, это место у быка совсем затерли — каждый норовит встать на него и провернуться на пятке, — серьезно продолжал Бурик. — И тогда желание исполняется. — Любое? — глаза у Добрыни горели. Бурик задумался. — Не знаю. Нет, наверное… Такое, для которого нужна удача. Вот, например, когда я перед контрольной по математике… — Перед контрольной? В Милане?! У быка на… — Нет, не на… — Бурик запнулся. — Я нашел такое же место у нас на Войковской. Даже, по-моему, еще более сильное. — Ну, ты даешь! Вправду нашел? — Да, — тихо сказал Бурик. — Ты веришь? — Ага… — выдохнул Добрыня. — Тогда поехали! Мальчишки зашагали в сторону метро. — …Это рельсовая развязка, где трамвайные пути пересекаются… — быстро, словно боясь, что Добрыня его перебьет, говорил Бурик. Через полчаса они вынырнули из подземелья на станции «Войковская». — А почему «Перекресток Миров»? — Там есть такая точка… я ее сам нашел — если на ней стоишь, два пути пересекаются и уходят в разные стороны, как будто в разные миры. И если крутнешься на правой ноге и желание загадаешь — исполнится. — А если я загадаю — чтобы мне стать взрослым? — Взрослым? — спросил Бурик. — Исполнится, конечно. Вырастешь и станешь. — Нет, я хотел сказать — чтобы мне немедленно вырасти. — Ты что, дурак — такие вещи загадывать?!! Зачем тебе? — Да надоело быть маленьким. Все тобой помыкают, командуют, в школе там… Бурик остановился. — А как же… как же мы?! — проговорил он, растерянно глядя в лицо друга. — Ты что, Бурик! Ну я же пошутил… — Добрыня глядел под ноги и пинал какой-то камушек, не зная, как поднять глаза. — Ты больше не шути. Фигово у тебя получается. — Бурик повернулся, и, шмыгнув носом, пошел дальше по улице Космодемьянских. — Помнишь, я тебе сон рассказывал? — спросил он, не поворачиваясь. — Помню, — просопел Добрыня где-то сбоку. — Про мальчишку, которого ты… — Он состарился на моих глазах. Сначала быстро вырос, а потом состарился. А я… я только смотрел… Если б такое случилось не во сне, а на самом деле, я не знаю… я, наверное, тут же умер бы. — Ну ладно тебе… Это ведь только сон. Что ты так мучаешься? — Я и сам не знаю. Два направления рельсов, идущих с трамвайного моста, упирались в улицу Космодемьянских и сплетались в замысловатый перекрестный узор, чтобы через несколько метров разбежаться по стрелкам в разные стороны. В центре этого переплетения Бурик остановился. — Вот, смотри! Очертания рельсов в этом месте образовывали правильный ромб. В его середине, на одном из выпуклых булыжников, которыми была вымощена трамвайная линия, виднелся полустертый крест, сделанный белой масляной краской. — Это ты пометил? — спросил Добрыня. — Ага. Давно уже. Я сюда поздно вечером с линейкой пришел и замерил расстояния от рельсов. Чтобы уж наверняка по центру… — Голова! — оценил Добрыня. — Да ну… На меня тут какие-то пьяные как на идиота посмотрели. — На то они и пьяные. Куда вставать? — Да вот прямо сюда. Пяткой. — На крестик? — Ага… Только правой ногой. Добрыня переступил на другую ногу и лихо крутанулся. — Получилось? — спросил он. — Кажется, да… — Теперь ты. Бурик послушно встал на крестик и неуклюже повторил процедуру. — Чё, парни, офигели, что ли? — раздался рядом нетрезвый голос. — Не ваше свинячье дело! — вежливым тоном парировал Добрыня. — Пошли, Саш. Не обращая внимания на несущуюся следом матерную ругань, мальчишки пошли по трамвайной линии в сторону моста. — Ты загадал? — спросил Бурик. — Ага, — отозвался Добрыня. — А ты? — Я тоже успел. Значит, все сбудется. Поднявшись на трамвайный мост, они остановились примерно на середине, любуясь открывшимся видом. Внизу причудливо извивались рельсовые развязки, расцвеченные синими и красными огнями маленьких светофоров, таящихся у самых рельсов. |