Книга Поцелуй смерти, страница 74 – Лорел Гамильтон

Одежда, в которой я была на месте преступления, все еще была грязная, а я уже отмылась, так что я одолжила шелковую пижамную куртку, которая была у Ашера под халатом. Она точно подходила к пижамным штанам Жан-Клода, и почему-то это меня доставало. Куртка была из чудесного небесного шелка, ласкала кожу, но она висела на мне до колен, и пришлось закатать рукава – валиком размером с пончик на каждой руке. Выглядела я как девочка в папиной рубашке, но так лучше, чем голой.

Я смогла надеть наручные ножны с ножами, но для внутренней брючной кобуры все-таки нужны, извините, брюки. Наплечную кобуру я смогла приспособить поверх пижамы, но это было как надевать на плечи лифчик с передней застежкой, только еще сложней. Надеть ее удалось, но она хлопала и ерзала без продетого в петли ремня. Я несла непригнанное снаряжение, и только радовалась, что главное мое барахло уже в сумках в спальне.

Охраны с нами было столько, что мы трое натыкались друг на друга. Когда процессия дошла до комнаты Жан-Клода, я велела им всем остаться снаружи.

– Извини, Анита, – сказал Богофредо, – но Клодия распорядилась достаточно ясно. По крайней мере двое из нас должны быть по другую сторону двери и все время за тобой присматривать.

– Почему? – спросила я.

– Потому что Ашер сегодня на тебя напал, а Сина отправил в больницу. Теперь еще Никки пострадал. Клодия не хочет новых проблем.

– Ашер меня больше не тронет, а то, что случилось с Никки, ни один охранник не мог бы предотвратить. Будь Клодия с нами в душе, это бы ничего не изменило, только мне и ей было бы неловко, что она смотрит, как Никки меня трахает.

Бог приоткрыл глаза чуть шире. Ему не нравится, когда я говорю о сексе по-мужски.

– У меня приказ точный, Анита, так что извини.

– Так что ты меня извини, но никто из вас внутрь не войдет. Это дело мы разберем сами. – Он попытался возразить, но я подняла руку: – Насколько мне известно, мы с Жан-Клодом по команде старше Клодии. Так что я накладываю президентское вето. Зрители мне не нужны.

– Ты недостаточно тверда с Ашером, поэтому он и разболтался.

Я кивнула:

– Это правда, но это дело прошлое.

– Анита… – нахмурился Бог.

– Нет, это решено. Ашеру больше ничего не сойдет с рук только потому, что я его люблю… что Жан-Клод его любит и постоянно меня индуцирует.

– Я тебе не верю, – ответил Бог.

Я обернулась к двум вампирам, стоящим возле двери. Жан-Клод открыл дверь, Ашер стоял рядом с ним. Мы переглянулись.

– Ma petite права. Больше никаких поблажек для mon chardonneret.

– То, что ты его называешь щеглом, не заставляет нас тебе верить, – сказал Бог.

Вперед шагнул Домино:

– Никки взял с меня обещание оставаться с тобой.

– Это не я сейчас чуть не погибла, – ответила я.

Домино пожал плечами, снова встрепал руками черно-белые локоны – такой у него жест, когда он нервничает. Волосы у него в основном черные с примесью белых кудрей, потому что он наполовину белый тигр и наполовину черный. У Этана, единственного другого из моих тигров со смешанной клановой кровью, тоже по волосам видны все его тигриные формы. Волосы у Домино в основном черные с примесью белого, а значит, он последний раз перекидывался черным тигром. Если бы он перекидывался белым, господствовал бы этот цвет. У Этана волосы сохраняют человеческий цвет независимо от того, в какого тигра он превращался последний раз. Домино моргнул оранжевыми огненными глазами. Ему еще труднее сойти за человека, чем Мике с его леопардовыми глазами, но с такими глазами он родился. Это у него метка клановой крови, а не наказание, как у Мики.

– Никки взял с меня слово, что ты не останешься наедине с Ашером.

Я засмеялась, но не весело и не добро.

– Что ж, его можно понять. – Я посмотрела на Жан-Клода.

– Я считаю, что это будут твои тайны, а не наши. Может быть, ты захочешь, чтобы Домино их слышал.

– Я даже не знаю сейчас, что это значит.

– Это значит, позволь своему тигру быть с нами, и если захочешь, чтобы он чего-то не слышал, твое дело будет заставить его уйти.

Я обратилась к Домино:

– Что ты сделаешь, если я войду в эту комнату без тебя?

Он мотнул головой:

– Ты видела, что Никки сделал с Аресом?

– Да.

Домино глянул на меня огненными глазами, и взгляд был красноречив.

– Я ценю твою безопасность, Анита, но мне очень не хочется драться с Никки всерьез.

Он улыбнулся и еще раз мотнул головой.

– Так что ты войдешь со мной в комнату, хочу я того или нет?

– Анита, Ашер тебя порезал, а Сина отделал так, что он на всю ночь в больнице. Как могут твои телохранители ему верить?

Звучало разумно. Я повернулась к Ашеру, стоящему в дверях.

– Будешь вести себя прилично?

– Что бы я ни говорил, твоих телохранителей это не убедит. Они мне не поверят, и я их понимаю. Это было хуже мальчишества.

– Ты всегда потом раскаиваешься, Ашер, но никогда надолго. Какое-то время ведешь себя лучше, потом тебя опять что-нибудь разозлит, и ты забываешь.

Он кивнул:

– Это верно. Я раскаиваюсь, и искренне, но ты права. Извинения без перемены образа действий – пустые слова.

– Аминь, – закончила я.

Он наклонил голову, и золотые волосы рассыпались вокруг его лица. Обычно это вызывало у меня грусть: он думает, будто надо вот так прятать шрамы, стесняться себя, но сегодня это мне напомнило о Никки, о том, как у него волосы скрывают шрамы, и снова я разозлилась на Ашера.

– Ладно, пусть Домино войдет. – Я глянула на Богофредо. – Скажешь Клодии, что выполнил ее распоряжение.

– Она хотела, чтобы с тобой было два охранника.

– Не пережимай, – сказала я, и что-то было в моем голосе или в лице такое, что он сдал назад – в буквальном смысле слова шагнул назад – и руки протянул вперед, будто показывая, что не имеет дурных намерений.

– Ладно, – сказал он. – Раз ты берешь с собой Домино, может, Клодия мне морду бить не станет.

– Скорее она тебе даст раза по заднице.

Он улыбнулся:

– И это тоже.

Я ощутила прикосновение к моим метафизическим щитам – аналог стука. Прикосновение знакомое, и я опустила щиты слегка и увидела Дамиана. Все те же шесть футов самой белой кожи, которую я только видела у вампира, потому что рассыпанные по плечам волосы у него были красные, как свежая кровь, а глаза – зеленее травы. Он был бледен еще при жизни, но сотни лет без солнца сделали кожу еще бледнее, а волосы такими красными, какими они только могут быть. Я чувствовала, что у него в руке – чья-то рука, и увидела мысленно рядом с ним женщину почти такого же роста. У Кардинал цвет волос скорее оранжевый, волосы курчавые рядом с его совершенно прямыми, но оба они природно рыжие, оба высокие и изящные, хотя у него в момент смерти были мощные мышцы, а она тоща, как модель. Но физически они очень друг другу подходят. Как пара хорошо подобранных красивых лошадей.