Книга Римская кровь, страница 73 – Стивен Сейлор

— Посмотрите на меня, — приказал я. — Посмотрите на меня! И если вы не собираетесь доедать, тогда отставьте чашки и встаньте, чтобы я видел ваши глаза. У нас мало времени.

— Он вытащил нож прежде, чем мы успели заметить, — говорил Феликс. — Быстрее молнии.

— Да, да, буквально быстрее молнии! — Хрест стоял рядом с ним, нервно растирая свои пухлые руки, переводя взгляд то на меня, то на товарища.

Стоило разъяснить, кто я и чего хочу, как они изъявили горячее желание говорить. Задумчивый Тирон тихо стоял рядом со мной. Я отправил Руфа в ближнюю комнату по главному коридору, чтобы он заворачивал назад любых заплутавших гостей. Вместе с ним я отправил девушку; она служила лучшим оправданием, почему он замешкался наверху, и, кроме того, не было смысла впутывать ее еще больше или открывать ей действительную причину нашего появления.

— Мы никак не могли помочь хозяину. Они сшибли нас с ног, повалили на землю, — сказал Феликс. — Сильные мужики, здоровые, как кони.

— И еще от них воняло чесноком, — добавил Хрест. — Они убили бы нас, если бы Магн их не остановил.

— Так ты уверен, что это был Магн?

— О, да, — содрогнулся Феликс. — Я не видел его лица, об этом он позаботился. Но я слышал его голос.

— И хозяин называл его по имени, вспомни, как раз перед тем, как Магн пырнул его в первый раз, — сказал Хрест. — «Магн, Магн, будь ты проклят!» Тонким таким голоском. Он мне до сих пор снится.

Феликс поджал губы.

— Ах, да, ты прав. Я и забыл об этом.

— А двое других? — спросил я.

Они дружно пожали плечами.

— Одним из них вполне мог оказаться Маллий Главкия, хотя в этом я не уверен, — сказал Феликс. — Я помню второго, с бородой.

— Борода рыжая?

— Может быть. Трудно было рассмотреть при таком свете. Он был крупнее Главкии, и от него несло чесноком.

— Рыжебородый, — пробормотал я. — И как случилось, что Магн не позволил им вас убить?

— Он запретил им. «Остановитесь, дураки!», — прорычал Хрест, словно играя роль. — «Это ценные рабы. Только троньте их, и я вычту из вашего заработка!» Он назвал нас ценными — и посмотри, чем мы кончили: смазываем сандалии и натираем до блеска ночные горшки Господина Златорожденного.

— Но все-таки вы чего-то стоите, — заметил я. — Как будто Магн рассчитывал унаследовать вас сам.

— О да, — кивнул Феликс. — Наверняка это входило в замыслы Магна и Капитона: они должны были как-то прибрать к рукам добро хозяина. И кто растолкует, как им это удалось? А теперь мы оканчиваем наши дни, снова оказавшись в городе, не считая того, что мы никогда не видим города. Златорожденный держит нас в этой душной каморке днем и ночью. Можно подумать, мы за что-то наказаны. Или спрятаны от посторонних глаз точно так же, как он прячет половину своей добычи. Спрашивается, что за странное совпадение: я оглядываюсь вокруг и вижу в этих самых комнатах тьму вещей, которые попали сюда прямиком из старого дома моего хозяина возле Цирка? И эти кресла, поставленные друг на друга, и желтая ваза в коридоре, и александрийский ковер, скатанный и спрятанный в углу, — все это принадлежало хозяину до того, как его убили. Нет, мы не единственное добро, которое оканчивает свои дни в лапах Хрисогона.

Хрест кивнул в знак согласия.

— В ночь убийства, — сказал я, пытаясь вернуть их к предмету разговора. — Вы были отброшены в сторону, спасены по слову Магна, а затем вы скрылись. Убежали во тьму без криков и воплей о помощи — не отрицайте, у меня есть свидетель, готовый в этом поклясться.

Феликс покачал головой.

— Не знаю, какой там имеется у тебя свидетель, но мы не убегали. Не совсем так. Мы отбежали вниз по улице на какое-то расстояние и остановились. Хрест хотел было бежать дальше, но я его удержал.

Хрест выглядел удрученным.

— Это правда.

— Мы стояли в темноте и смотрели, как его убивают. Что это был за человек! Превосходный римлянин! Рабу нельзя и желать лучшего хозяина. Ни разу за тридцать лет он меня не ударил, ни разу! Много рабов может этим похвастаться?

— Жуткое зрелище, — вздохнул Хрест; его пухлые плечи тряслись мелкой дрожью. — Никогда не забуду, как выгибалось его тело, когда они погружали в него кинжалы. Не забуду, как хлестала фонтаном кровь. В тот миг я подумал, что должен прибежать назад, броситься на мостовую рядом с ним и сказать: «Возьмите и мою жизнь!» Я тогда так и сказал, помнишь, Феликс?

— Ну…

— Ты не помнишь? Я сказал тебе: «Мы теперь люди конченые. Все уже никогда не будет, как раньше». Вспоминаешь? И разве я был не прав? — Он тихонько заплакал.

Феликс скорчил постную мину и тронул друга за руку, пожимая плечами, словно хотел показать, что собственная чуткость удивляет его самого.

— Это правда. Я помню, ты так и сказал. Ах, это было ужасно — видеть его убийство от начала и до конца. Когда стало ясно, что хозяин мертв и надежды больше нет, мы повернулись и понеслись к дому. Мы послали носилки за его телом, и на следующее утро я отправил гонца в Америю.

Вдруг он нахмурился.

— В чем дело? — спросил я.

— Я только сейчас вспомнил. Кое-что чудное. Это показалось мне чудным еще тогда, а сейчас кажется еще чудней. Когда они сделали свое дело — когда не могло оставаться сомнений в том, что бедный хозяин мертв, — бородатый стал отрезать ему голову.

— Что?

— Схватил его за волосы и запрокинул ему голову, а потом начал перерезать ему глотку очень длинным, очень большим ножом. Точно мясник, который всю жизнь только этим и занимался. Магн сначала этого не заметил: он шарил глазами по окнам, так мне кажется. Но потом он оглянулся и заорал, чтобы тот немедленно прекратил! Оттолкнул и съездил ему прямо по роже. Ему даже пришлось привстать на носки.

— Съездил по роже Рыжебородому, когда тот перерезал горло трупу? По-моему, это слишком большая глупость, чтобы я мог в нее поверить.

Феликс покачал головой.

— Ты не знаешь Магна, если думаешь, что это его остановило бы. Когда он выходит из себя, он отколошматит самого Плутона и плюнет ему в глаза. Его наемный приятель знал Магна достаточно хорошо и не решился вернуть ему оплеуху. Но почему, как ты думаешь, он хотел это сделать? Я имею в виду, зачем ему понадобилась голова хозяина?

— Привычка, — ответил я. — Так поступала их братия во время проскрипций. Они отсекали головы, чтобы истребовать вознаграждение от государства. Рыжебородый был мастером своего дела и настолько привык отрезать головы своих жертв, что не задумываясь поступил так же и с Секстом Росцием.

— Но почему Магн его остановил? Он-то о чем беспокоился? — Это был Тирон, в свете лампы казавшийся повзрослевшим и умудренным. — Ведь они так и объявили, что Секст Росций проскрибирован. Так почему бы не отрезать голову?