Книга Пробужденный, страница 13 – Коллин Хоук

В конце концов я вытащила из рюкзака блокнот и открыла на той странице, где начала рисовать Амона – не более чем смутный контур, прообраз будущего профиля. Я попыталась закончить набросок по памяти, но после нескольких неудачных попыток расстроилась и все стерла.

Когда это он успел завладеть моими мыслями? Я покрутила в пальцах карандаш, сосредоточилась и все-таки обозначила абрис его головы.

В прихожей, возвещая о возвращении матери, звякнул лифт. Следом по коридору процокали каблуки – четкое, уверенное стаккато. Должно быть, я увлеклась рисунком и потеряла счет времени. Мать заглянула в комнату, и моего обоняния коснулся знакомый цветочный аромат.

– Привет, – сказала я, не поднимая головы от блокнота.

Стаккато прервалось, утонув в густом ворсе ковра.

– Как дела? Герб сказал, у тебя выдался непростой день.

Я неопределенно пожала плечами, стараясь скрыть разочарование. Что ж, это работа Герба. Не стоит на него обижаться.

Мать пересекла комнату и, приблизившись к столу, подцепила брошюру одного из колледжей – по несчастью, именно того, который вызывал у нее наибольшее недовольство. Когда она снова заговорила, ее голос неуловимо изменился.

– Я вижу, ты обдумываешь колледж.

– Ага. Пока ничего не выбрала.

Она мягко сжала мое плечо – скорее повелительный, чем утешающий жест.

– Не сомневаюсь, ты сделаешь правильный выбор, – и она принялась расстегивать ожерелье. – Как прошло собрание по поводу выпускного проекта?

– Закончилось, не начавшись.

– Да, мне сказали.

Я развернулась в крутящемся кресле.

– Правда? Кто?

– Мама Кэсси. Та о тебе волнуется. Сказала, что ты убежала к какому-то парню на улице.

Для родителя, выступающего за максимальную самостоятельность ребенка, она была чересчур уж хорошо осведомлена о моих делах. Я безошибочно расслышала в ее голосе нотку неодобрения и поспешила успокоить мать:

– Боюсь, Кэсси несколько сгустила краски.

– Да? – вот и весь ответ. Этот единственный слог вместил в себя мириады смыслов, десятки русел, по которым могла направиться беседа. Старая телевизионная уловка, чтобы гость почувствовал себя неуютно, начал заполнять молчание первым попавшимся бредом и, возможно, выболтал что-нибудь ценное. Я прекрасно знала об этом трюке, но все равно заглотила наживку.

– Ну, про парня на улице – это правда. Только вот Кэсси, наверное, не сказала, что его сбила машина. Он был в ужасном состоянии.

– И ты решила помочь, – мать приподняла брови, предоставив мне самостоятельно добавить к этой фразе точку или знак вопроса.

– У меня не было выбора, – честно ответила я.

– А как же полиция? Кто-нибудь вызвал «Скорую»?

– Не знаю. Он ушел прежде, чем приехали медики.

– Я думала, он был в ужасном состоянии.

– Да, но он… уковылял, – мой голос предательски дрогнул.

Мать склонилась над столом и провела пальцем по странице блокнота.

– Это он? Тот загадочный юноша?

Я кивнула и будто невзначай дернула локтем, прикрыв несколько строк внизу листа. Оставалось надеяться, что этот жест не вызовет особых подозрений.

– Гм. Возможно, мне стоит сделать несколько звонков. Его найдут и окажут необходимую медицинскую помощь.

Похоже, она собиралась сделать Амона своим делом. Я не могла этого допустить. Вряд ли она стала бы ему вредить, но моя мать жила с убеждением, что каждый человек должен находиться на своем месте. Даже если это место окружено ватными стенами.

Может быть, Амон действительно сбежал из психушки. Но идея вернуть его туда почему-то вызывала у меня чувство сопротивления. Я знала, что открытый спор сделает только хуже, поэтому с трудом сглотнула и неожиданно пискляво выдавила:

– Я уверена, ее уже оказали.

Я в панике наблюдала, как мать колеблется, разглядывая рисунок. Что, если она заберет блокнот? Однако вместо этого она закрыла обложку и отодвинула его на край стола.

– Ты знаешь, как снисходительно я отношусь к твоим маленьким увлечениям, – начала она. – Я просто не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности в погоне за… удачным ракурсом. Понятно?

Последнее слово прозвучало отчасти приказом, отчасти предупреждением, отчасти просьбой. Я улыбнулась и покачала головой, показывая, что нотации излишни.

Несколько секунд она рассматривала меня в упор, словно пытаясь вскрыть черепную коробку и вытащить оттуда все секреты до единого. Я уже успела вообразить худшее – что мать запросит у музея запись аварии, – когда она ощутимо расслабилась и одарила меня своей фирменной телеулыбкой.

До тех пор пока я не переходила некие границы, я могла успешно совмещать мир родителей и свой. Происшествие с Амоном было самым опасным и одновременно волнующим, что случалось со мной за всю жизнь. Я искренне желала ему вернуться домой – и подозревала, что с помощью матери это получится быстрее, – но при этом хотела оставить события сегодняшнего дня своим и только своим секретом.

– Что ж, в семье не без гуманиста, верно?

Я кивнула и поспешно преобразовала невольную гримасу в улыбку, надеясь, что мать не заметит разницы.

– Не забудь переназначить встречу, – продолжила она. – Ты знаешь, как это важно для отца.

– Конечно. Разумеется. Я сегодня же позвоню всем ведьм… девочкам.

Глаза матери опасно сузились, но она предпочла великодушно проигнорировать колкость, едва не сорвавшуюся с моих губ.

– Умница, – и она похлопала меня по щеке, будто призового пони, после чего наконец растворилась в темноте.

Убедившись, что допрос окончен, я медленно выдохнула, поднялась из-за стола – и тут же застонала, схватившись за поясницу. Я чувствовала себя старухой. Хуже того – старухой, которая три часа гналась за автомобилем. В спину то и дело вонзались горячие иглы боли, отчего по всему телу разбегались неуютные мурашки. Я что, упала в музее на дикобраза?

К этому времени чувство голода загадочным образом притупилось, так что я решила пропустить ужин и лечь пораньше. Какой бы камушек ни застрял в шестеренках у меня в голове, я надеялась, что он выскочит во время сна. Так что я откинула шелковый полог, забралась в постель и закрыла глаза, предвкушая долгожданный отдых.

Не тут-то было. Вместо сладких сновидений сознание наводнили на редкость странные кошмары. Большие разноцветные жуки взбирались по моим рукам, сколько бы я их ни стряхивала. Затем я обнаружила, что тону в мутной реке, полной крокодилов. Когда я уже решила, что лимит кошмаров на сегодня исчерпан, мне привиделась тьма, в которой таилось неведомое зло. Оно собиралось отравить нечто прекрасное и драгоценное, и я ничего, совсем ничего не могла с этим поделать.