Онлайн книга «Зверь дышит»
|
— Нет, — сказал он серьёзно. — Эта кликуха есть корень слова «ком-мерция». — «Merchant», «коммерсант», «меркантильный» — вот что это означает… Если знаешь, — латинское имя Марк — так это в переводе просто «купец». «Маркет» — отсюда. «Ярмарка»… А кстати и — Меркурий, бог торговли, а? — вдруг осенило Мерца. — Может быть. Но у тебя это слабо проглядывает. У тебя какое-то мерцание. По тебе не скажешь, что ты — коммерсант. — Ну спасибо!.. Нет, без шуток. Я просто счастлив, что произвожу такое впечатление. Даже не ожидал… А ты… э-э… чем занимаешься? И куда, так сказать, путь держишь? — Еду с друзьями. В Питер, на фестиваль. — Ты музыкант? — Почему? — удивился Игорь. — Ну, ты читал стихотворение про гитариста. Я подумал — ты себя имел в виду. — Да нет как бы. Я — художник. — Художник? — И это стихотворенье ты не сам сочинил? — Нет. — А кто? — Не помню. Читал. Или слышал на вечере… Хороший поэт… Вроде он из Самары… — Фамилию забыл, а текст помнишь? Игорь пожал плечами: — Так получилось. Избирательная память. — Прочти ещё раз, — попросил Мерц, наливая ещё коньяку. — Давай… Так ты, может, сразу запишешь, если действительно понравилось? — Правильно. Запишу. — Мерц сунулся в саквояж за блокнотом. Игорь смотрел на него, медленно думая и — непонятно, о чём. — А, я забыл… хотел же… мне надо мобильник подзарядить. А то на последнем издыхании. — Он полез в карман брюк… потом из другого кармана — из куртки — выудил зарядное устройство. — Воткни вот сюда, — показал Мерц. — А я думал, только там, возле туалета… — Нет, в этом вагоне во всех купе розетки. «Первый класс», так сказать… А в твоём разве нет? — Не знаю. — Игорь вяло пожал плечами. 2 Когда прогрохотал московский скорый вдоль матовых кладбищенских столпов, никто не слышал, как ещё нескоро улёгся гул в пустотах черепов. Лишь, тихо охнув в луже мерзкой жижи, почувствовал запойный гитарист, что ветер взвыл на четверть тона ниже и незаметно дрогнул нотный лист. И понял он, что всё не так-то просто, и надо как-то денег наскрести и переехать дальше от погоста. И, может быть, собаку завести. 3 Потом Мерц долго рассказывал. Поезд мчался и стучал. Мерц рассказывал свою жизнь. Игорь слушал, изредка крякая или вздыхая. Стороннему слушателю (например, коммерческому директору, который лежал на верхней полке и из деликатности притворялся спящим) могло представиться полной загадкой, каким образом эти доверительные откровения были инициированы, казалось бы, вовсе посторонним стихотворением — про московский поезд, кладбище и гитариста. Однако ни самому Мерцу, ни сочувствующему Игорю (они уже допили коньяк, и Мерц достал из саквояжа четвертинку водки) эта связь стихотворения с жизнью не казалась странной. Напротив, она была совершенно естественной. Уже Мерц приступил к тому, как он, собственно, и стал коммерсантом. — Начало 90-х. — Он едет автостопом через Казахстан. (Перед этим он успел объездить Индию, Тибет и даже часть Китая (запад, где уйгуры)…) Нет, ладно, не будем пересказывать его повести: она малоинтересна и в ряде деталей весьма сомнительна. А главное, она никак не связана со смыслом данного рассказа…… — Ты спишь, Игорь? — Нет. Говори, говори. Я захвачен, я потрясён. — Иронизируешь? Чем же ты потрясён? — Я не знаю. Вроде всё как надо. Как обычно. Но — потрясён… Наверное, ты талантливый рассказчик, Мерц… — мерцающий… — Но на самом деле ты спишь. — Да нет… Но я, пожалуй, пойду… Два часа осталось… — Иди, что ж. Какое твоё купе? — Восьмое. — А может, ещё встретимся в Питере? — Хочешь, загляни на фестиваль… — Это куда? Игорь достал из кармана мятую программку. Мерц взглянул: — В Манеже? — Да. Приходи часам к трём. Или позже… В три — открытие… 4 Мерц лёг, не раздеваясь, на нижнюю полку и прислушался к звукам, которые обнаружили себя в наступившем безмолвии. Поезд мчался очень быстро, почти без стука и раскачиванья. «Там было слово „прогрохотал“. Это слово — неправильное», — подумал Мерц, покосившись на столик, где он оставил блокнот рядом с пустыми бутылками. Про поезд можно было сказать, что он стремительно скользит, и Мерцу казалось — он слышит шорох воздушной струи за двойным стеклом окна. «Но, может быть, снаружи слышно совсем другое…» Он стал задрёмывать, потом очнулся посреди каких-то бессвязных мыслей, попытался что-то сообразить — и, похоже, всё-таки уснул… Но ненадолго, всего будто бы минут на десять — пятнадцать, — уже шёл по вагону проводник и стучал в двери купе. Мерц продолжал лежать. В коридоре начались хождения и голоса. Коммерческий директор зашевелился, зевнул, поднялся — «ну что, подъезжаем?» — пошёл в туалет. Мерц смущённо глянул: бутылки стоят — «надо было убрать хоть под стол… а, да ладно…», — встал наконец и тут увидел мобильник, забытый Игорем. Пошёл его искать. Заглянул к нам: — Э-э… простите… доброе утро… а Игорь где? — Игорь? — не поняли мы. — Это восьмое купе? — Да, восьмое. — Ну, с вами едет человек, художник… Забыл у меня мобильник. Поставил на зарядку и забыл… Он едет на фестиваль какой-то… Вы на фестиваль едете? — Да, — мы переглянулись. — Мы едем. Вот — нас трое. А разве кто-нибудь ещё туда едет? Мерц удивлённо оглядел купе. (Сосна ещё спал.) — А на четвёртом месте кто? — Никого. Четвёртое так и было пустое с самой Москвы. Может, вы напутали? Он сказал, что здесь едет? — Да. В восьмом купе. — Странно, — сказал я. — Кто это мог быть?.. И он нас знает? — Ну да, вроде… Света взяла у Мерца мобильник и заглянула в контакты. — Смотри-ка, — показала мне, — тут и мы с тобой!.. И Элмар… И ещё куча народу… — Очень интересно! А как он выглядит? Мерц кратко описал. Света посмотрела на меня. — Похоже на Соловьёва… — сказала она тихо. — А кто этот Соловьёв? — спросил Мерц, почуяв неладное. — Художник, да, — вздохнул я. — Наш друг. Только его здесь быть не могло никак. Он умер год назад. |