Книга Спираль, страница 56 – Андрей Лазарчук

— Зовут Юра. Сам я — сам по себе.

— Таких не бывает.

— Бывают.

— Ну, допустим. Так чего надо?

— Учителя найти. Девочку ему передать. Всё. И если воды нальёте…

— Воды ему… Вон, видишь, платан высокий стоит? От него направо — сразу видно, что школа, с огородом. Учитель с обратной стороны живёт. Давай двигай.

— И вам не хворать, приветливые люди, — сказал Юра и пошёл прочь.

Интересно, подумал он, у этих говор совершенно среднерусский. А тех, в лесу, временами хрен понять было. Впрочем…

Он достал КПК и вызвал пеленгатор. Эля была в семи километрах отсюда. Похоже, бандиты с пленниками двигались медленно. Или даже стояли на месте.

Кстати, КПК надо бы подзарядить…

— Николай Ильич? — полуспросил-полупозвал Юра крепкого сутулого человека в длинной полосатой рубахе, выцветших до белизны джинсах и с тяпкой в руках. Юра каким-то образом знал, что тот слышит его приближение, но не оборачивается, а продолжает рыхлить землю. Ага, ждёт, когда я подойду на расстояние удара тяпкой… — Я не враг. Я привёз Тайву.

— Кого? — Человек, отставив тяпку, медленно обернулся. Сзади голова его была чёрной, шея — загорелой. Спереди всё оказалось белым: седые виски и длинный чуб, бледное лицо с голубоватыми мешками под глазами. — Какую тайву?

— Она мне так назвалась, — сказал Юра. — Так это вы — учитель?

— Да… да, я.

Николай Ильич медленно прошёл мимо Юры, остановился около убитой.

— Как это произошло? — глухо спросил он.

— Их обстреляли какие-то бандиты, — сказал Юра. — Там, по дороге, есть такой домик на полозьях…

— Масложимка, знаю. А вы что там делали?

— Прятался.

— От кого?

— От каких-то… не знаю. Бандиты называли их «махновцами».

— От лешкан, что ли?

— Понятия не имею, кто такие лешкане.

— Лешканы. Ну, лесные. Постойте-ка. Вы что, с той стороны?

— Ну… видимо, да. Если я вас правильно понимаю. Хотя, наверное, правильно.

— Правильно, правильно… Зайка на ту сторону часто шастала. Тайва, говорите. Тайва — это такая ночная зверушка. Так она назвалась, да?

— Да.

— Смешная…

— Она вам кто?

— Племянница, можно так — для простоты. Долго родство высчитывать.

— Она велела сказать, что не мучилась.

— Правда?

— Велела так сказать. Да, боли она, наверное, не чувствовала — позвоночник ей прострелили. Была в сознании до конца. Собственно, вот… Я могу идти.

— Подождите, я не… не так сразу.

Юра достал КПК. Эля почти не удалилась — метров на триста.

— Мне нужно догнать этих бандитов, — сказал Юра. — У них моя девушка.

— В какой они стороне? — спросил Николай Ильич.

— Вон там, — показал Юра. — Семь с половиной километров.

— Сунулись через болота, — сказал Николай Ильич. — Не знали, что шлюзы вчера открывали. Долго будут идти. Успеем.

— Успеем? — с нужной интонаций переспросил Юра.

— Да. Я провожу. Перехватим по сухопутью. А пока — пойдём к старшине…

— Подождите, — сказал Юра. — Вы знаете, куда их ведут?

— Знаю.

— И… тоже проводите?

— Нет. Дам карту. Пошли, а то и день не ждёт, и ночь не дремлет…

Старшина, здоровенный грушеобразный дед в старинной милицейской форме, какую Юра видел только в кино, и с автоматом ППШ, явно выкопанным недавно из грядки, а теперь висящим на брезентовом ремне на спинке стула, выслушал Юру, составил протокол (бланк был расчерчен от руки), осмотрел Тайву, выписал свидетельство о смерти, потом вызвал и отправил к маслодавилке двух помятого вида мужичков с синими повязками на рукавах и симоновскими карабинами за плечами — посмотреть, что там да как, и привезти трупы, ежели их ещё никто не забрал.

— Что делать-то собираетесь? — спросил он Юру, покончив с этими делами и отложив авторучку. Ручка подтекала, пальцы старшины были в фиолетовых пятнах.

— Хотим их перехватить у Манькиной гати, — сказал вместо Юры учитель.

— Тебе-то куда, старому хрену? — не поворачивая головы, спросил старшина.

— А надоело, — сказал учитель.

— Ну, коли надоело… Помочь ничем не могу, — сказал старшина Юре, — разве что самогоном. Самогон хороший.

— Мне бы ситуацию немного прояснить, — сказал Юра.

— По дороге проясню, — пообещал учитель. — Давай самогон, Данилыч.

Держа по трёхлитровой банке в руках, они вышли из участка. Юру начал одолевать нервный смех.

— Ты чего? — спросил Николай Ильич.

— Не знаю, — сказал Юра. — Зашли в милицию, взяли самогона… Это на поминки?

— Нет. Это вообще не пьют здесь. Пиво только.

— А для чего тогда?

— В мотор.

— Понял.

— Сейчас домой зайдём, возьмём кой-чего, Зайке поклонимся — да и поедем. Ты только имей в виду, довезти до места я тебя довезу, а в драку встревать не стану. Вижу хреново, особенно в сумерках.

— Ничего, — сказал Юра. — Я бы и не пустил, если честно.

— Почему?

— Я их хочу по-тихому убрать. А сумеете ли вы — не уверен.

— Не сумею. Могу только гранатой.

— Ну вот. А гранаты у вас есть?

— Парочка найдётся.

— Возьмите на всякий пожарный…

Тайва, омытая и наряженная, тихо лежала на столе и казалась совсем маленькой. Юра постоял рядом, погладил её по восковой руке — и вышел в школьный двор. На скамейках сидели человек десять. Юра неловко потоптался, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, и пошёл на задний двор, куда выходила квартирка Николая Ильича.

На крылечке стояли Юрины рюкзак и сумка, а рядом — кирзовый чемоданчик с медными уголками, мятая алюминиевая канистра и чёрный вещевой мешок из непонятного промасленного материала. Тут же из двери показался и сам учитель, подхватил свою ношу, сделал попытку взять и Юрину сумку…

— Да ну, что вы, — смутился Юра и сумку отобрал.

— Тебе ещё таскать…

Они спустились под откос, и Юра увидел железный гараж, к которому подходили рельсы. Рельсы были даже тоньше трамвайных, и колея напоминала ту, что прокладывают в городских парках для игрушечных паровозиков. Учитель отпер гараж, не входя, взялся за какую-то железяку — и выволок, будто за хвост, дрезину. Её когда-то покрасили голубой масляной краской, которая сейчас облупилась и кудрявилась. Мотор был укутан промасленным тряпьём. На боковом ограждении висел большой красный железный круг с белой цифрой «4».