Книга Графиня Кейт, страница 29 – Шарлотта Мэри Янг

— О нет, это совершенно невозможно! — послышался голос доктора. — Она не должна находиться в одном доме с больным!

После этого было еще сказано что-то о лорде-канцлере, о каком-то заведении. Все вместе это подстегнуло воображение Кейт и показалось девочке чем-то ужасным! Поэтому неудивительно, что юную графиню снова стали мучить по ночам кошмары.

Миссис Бартли, в отличие от Жозефины, никогда не задерживалась надолго в комнате Кейт. Она быстро и в почтительно строгом молчании раздевала юную графиню, расчесывала ей волосы, поспешно прибирала платье и уносила свечу тотчас же после угрюмого пожелания «спокойной ночи». Кейт в темноте и одиночестве, дрожа от страха, представляла себе все, чего боялась: лорда-канцлера, объятые пламенем здания, новый дом, куда кто-то хочет ее спровадить, чтобы ее титул мог перейти к дяде Джайлзу и его сыну.

Леди Барбара, видимо, сумела все-таки внушить Кейт страх к дяде Джайлзу — к этому суровому солдату, который привык к безусловному повиновению. Юная графиня даже собиралась спрятаться куда-нибудь, когда он приедет, но до этого несчастья девочку ждало одно удовольствие — день рождения Сильвии-Джоанны. И хоть купленный втихомолку альбом остался в кармане у Жозефины и Кейт стыдилась своей проделки, это не могло помешать ей провести время с приятельницами, которые обещали взять ее в Зоологический сад.

Со времени приезда в Лондон она не виделась с ними. Миссис Вардур с дочерями жила на окраине, где-то на Вестборн-роуд — так далеко от Брутон-стрит, что пешком туда не дойти. Кейт получила от подруг две или три записки, в ответ на которые послала им по почте несколько картинок. Мечты о счастливом дне рождения, о разговорах с Элис и Сильвией-Джоанной, казалось, придавали Кейт сил переносить скучные прогулки в сопровождении миссис Бартли и уроки с теткой Барбарой.

Просыпаясь по утрам, Кейт считала дни до 21-го октября. Наконец наступила суббота. Осталось потерпеть совсем немного, и в понедельник утром она вырвется из дома…

— Кэтрин! — сказала леди Барбара за завтраком. — Постарайтесь закончить свой рисунок сегодня же. Вот записка учителя рисования. Он пишет, что ему удобнее приехать в понедельник, вместо вторника.

— Но как же так, тетя? Ведь понедельник я проведу на Вестборн-роуд…

— Вот как? — подняла брови леди Барбара. — Я этого не знала.

— Это же день рождения Сильвии-Джоанны! И я с ними иду в Зоологический сад! — продолжала Кейт.

— А как, скажите на милость, вы могли условиться с ними, не спросившись у меня?

— Да это все уж было устроено в Борнмуте. Я думала, что вы знаете! Разве миссис Вардур не просила у вас позволения?

— Миссис Вардур говорила что-то о надежде видеть вас в Лондоне, но я не ответила ей ничего определенного. Я разрешила вам общаться с их семейством в Борнмуте, но не вижу необходимости поддерживать знакомство по возвращении в Лондон.

— То есть я не могу поехать к ним в понедельник? — глаза Кейт были готовы наполниться слезами.

— Конечно, нет. Вы потеряли мое доверие, я не могу на вас положиться. К тому же я не знаю, с кем вы можете там встретиться, и никак не могу позволить вам проводить время с кем попало…

— Ах, тетя Барбара! Тетя Барбара! Я же им обещала…

— Не нужно было обещать.

— Но ведь они будут меня ждать. Им будет очень досадно…

— Этому уж я не могу помочь. Они должны были обратиться ко мне и сначала спросить моего согласия…

— Да, может быть, — сказала Кейт, не теряя еще надежды, — миссис Вардур напишет вам нынче же. Если напишет, вы мне тогда позволите ехать?

— Нет, Кэтрин. Пока вы под моим надзором, я за вас отвечаю и не могу отпустить вас неизвестно куда. И довольно об этом говорить. Напишите записку с извинениями, лакей отнесет ее на почту.

Кейт так разозлилась, что забыла даже о страхе перед теткой.

— Я не стану извиняться! — крикнула она. — Я напишу, что вы меня не пускаете!..

— Вы напишете записку так, как подобает благовоспитанной девушке, — спокойно сказала леди Барбара, — такую, чтобы никого не обидеть.

— Я напишу правду: что вы не пускаете меня к старым друзьям!

— Пойдите в классную и напишите приличную записку, Кэтрин. Я сейчас приду и проверю! — повторила леди Барбара, с трудом сдерживая гнев.

Кейт побежала в классную, пылая досадой, гневом и отчаянием. Она не могла даже плакать и металась по комнате, на чем свет кляня про себя тетку Барбару и все больше разжигая свое бешенство.

Через несколько минут тетка открыла дверь.

— Где записка? — спросила спокойно леди Барбара.

— Я не написала ее…

— Тогда садитесь сейчас и пишите, — в голосе леди Барбары позвякивали льдинки.

Кейт надулась, но повиновалась.

— Я напишу, что вы не позволяете мне к ним ехать, — пробормотала она, садясь.

— Пишите так, как я буду вам диктовать! «Милая миссис Вардур».

— Написала.

— «Вы, должно быть, ожидаете меня в понедельник».

— Не «должно быть», а «наверняка»! Я знаю, что меня ожидают!

— Не перебивайте и пишите: «Вы, должно быть, ожидаете меня в понедельник, так как об этом что-то было говорено в Борнмуте. Хочу предупредить Вас, что приехать в этот день к Вам мне будет невозможно, ибо тетушка заранее распорядилась уже этим днем за меня…»

— Уж, конечно, я этого не напишу! — воскликнула Кейт, от негодования переходя все границы приличия.

— Опомнитесь, леди Кергвент! — сказала спокойно леди Барбара.

— Но это же неправда! — закричала Кейт и спрыгнула со стула. — Вы не распорядились за меня этим днем заранее! Я этого не напишу! Я не стану писать ложь, и вы не заставите меня это сделать!

— Я запрещаю вам употреблять такие выражения, особенно в мой адрес! — сказала леди Барбара своим обычным тоном, нисколько не повышая голоса.

Ее спокойствие взбесило Кейт еще больше.

— Я не стану писать ложь, не стану говорить ложь! Ни для вас, ни для кого бы то ни было! Можете меня убить, но я этого не сделаю!

— Довольно, леди Кергвент! — отрезала леди Барбара. — Когда вы опомнитесь, пожелаете извиниться передо мной за дерзость и решите показать письмо — такое, какое мне хотелось, чтобы вы написали, — тогда приходите ко мне.

Сказав это, леди Барбара вышла с таким равнодушно-невозмутимым видом, точно она была выкована из железа. Однако внутри у нее все кипело, и она готова была заплакать от огорчения и досады.

Кейт уже больше не металась по сторонам. Она была в большом негодовании, но вместе с тем и гордилась собой. Говоря книжным слогом, она представляла себя героиней, пострадавшей за привязанность к старым друзьям и за нежелание участвовать в обмане.