Книга Барабаны осени. Книга 2. Загадки прошлого, страница 7 – Диана Гэблдон

Чтобы отвлечься, он снова похлопал нагрудный карман, нащупав медальон. Лишь бы сработал, лишь бы помог… Эта идея пришла Роджеру в голову совсем недавно, когда возможность, которую предлагали камни, трансформировалась в четкий план. Если бы только все получилось… Роджер вертел в пальцах небольшой круглый предмет, и из темных глубин сознания вдруг проступило лицо Джерри Маккензи.

Брианна ушла, чтобы разыскать отца. Способен ли он сделать то же самое?..

Боже, Фиона!.. Ему становилось все хуже; саднили десны, кожа горела. Началось головокружение; возникло чувство, что череп распадается на части.

И вот она появилась: маленькая фигурка подошла, схватила его за руку и повела в круг, тревожно что-то бормоча. Что именно, Роджер не слышал, внутри стоял гул куда более сильный; звенело в ушах и в голове, в глазах потемнело, спину свело от боли, как будто между позвонков кто-то вбивал клин за клином.

Стиснув зубы, он часто заморгал, чтобы прогнать с глаз дурманящую пелену. Его взгляд остановился на круглом лице Фионы, перекошенном от страха.

Роджер быстро наклонился и поцеловал ее в полные губы.

– Не говори Эрни, – произнес он, затем повернулся и вошел в камень.

Легкий летний ветерок принес с собой запах гари. Откуда запах?.. Пламя вспыхнуло и расцвело на вершине соседнего холма, огненная роза в честь праздника летнего солнцестояния.

Над головой виднелись бледные звезды, частично скрытые мчащимися по небу облаками. Не хотелось ни думать, ни двигаться. Роджер чувствовал странную легкость, он словно стал бестелесным, растворенным в небе, а в голове пульсировал звездный свет, похожий на круги, расходящиеся от поплавка на рыбацкой удочке. В ушах стоял тихий, мелодичный гул – далекая песня звездных сирен. И пахло кофе.

В идиллию вторглось смутное ощущение, что что-то идет не так. Как от булавочного укола, внутри побежали крошечные болезненные искры. Роджер попытался прогнать неприятное ощущение, желая только лишь плыть в свете звезд, но попытка привела к тому, что он проснулся. Он снова обрел тело, и телу было больно.

– Роджер! – завопила звезда ему прямо в ухо. Жгучая боль пронзила грудь, и он похлопал ладонью по саднящей ране. Кто-то схватил и отвел прочь его руку, но он успел почувствовать под ладонью влагу и шелковисто-шероховатый слой пепла. Кровотечение?

– Ох, слава богу, ты очнулся! Давай, давай, умница. Тебе полегче, да? – говорило облако.

Сбитый с толку Роджер заморгал, и облако обрело очертания Фиониного профиля, темнеющего на фоне неба. Он попытался подняться, больше инстинктивно, чем осознанно.

Вернувшись, тело отомстило. Роджер чувствовал себя безнадежно больным, в ноздрях стоял невыносимо гадкий запах кофе и горелого мяса. Он поднялся на четвереньки, его вырвало, он рухнул на траву…

Руки Фионы гладили, успокаивали, вытирали лицо и рот.

– Ты как? – Она спрашивала, должно быть, в тысячный раз.

Теперь он нашел в себе достаточно сил, чтобы ответить:

– Нормально. Все хорошо. А что…

Ее голова придвинулась ближе, закрыв половину звездного неба.

– Не знаю. Ты пошел и исчез, а потом что-то вспыхнуло, смотрю – ты лежишь в кругу, и пальто на тебе тлеет. Я тебя облила из термоса.

Вот почему пахло кофе, а на груди оказалось сырое пятно. Он поднял руку, ощупывая грудь. На влажной ткани пальто была дыра около трех дюймов в диаметре. Кожу на груди тоже опалило; через отверстие в ткани Роджер почувствовал странно онемевшие пузыри. Медальон матери исчез.

– Что такое, Родж? – Фиона сидела рядом на корточках. Ее лицо было едва различимо в темноте, однако Роджер заметил блестящие дорожки, оставшиеся от слез. То, что он сперва принял за костер в честь праздника летнего солнцестояния, оказалось пламенем свечи в руках Фионы, которая почти догорела. Господи, сколько же он пролежал без сознания?

– Я… – Роджер начал было говорить, но умолк, не зная, что сказать. – Дай мне немного подумать, хорошо?

Он уронил голову на колени, вдыхая запах мокрой травы и горелой ткани.

Как описать подобные вещи? Это было не видение, и все же он четко запомнил образ отца. Ни звука, ни прикосновения, и все же он слышал и чувствовал. Кажется, тело наделило вещи собственным смыслом, переведя сверхъестественные метаморфозы времени в конкретные ощущения.

Роджер поднял голову с колен и глубоко вздохнул.

– Я думал об отце. Когда я проходил через камень, то думал, что если все сработает, интересно, смогу ли я разыскать его. И я… я нашел…

– Ты нашел? Отца? Ты что, видел призрак?

Роджер почувствовал мерцание свечи, – Фиона перекрестилась, чтобы отогнать дьявола.

– Нет. Не совсем. Я… Я не могу объяснить. Но я встретил его, я узнал его. – Чувство умиротворения по-прежнему еще трепетало где-то внутри. – Случилось что-то вроде взрыва, я могу описать это только так. Меня что-то ударило здесь. – Пальцы Роджера коснулись ожога на груди. – И меня словно выбросило… Вот и все, а потом я проснулся. – Он ласково притронулся к ее лицу. – Спасибо, Фиона, ты спасла меня, я бы сгорел.

– Ох, да ладно. – Фиона нетерпеливо отмахнулась. – Знаешь, Родж, то, что сказано в ее книжке, ну, что драгоценные камни могут защитить… В медальоне твоей мамы было несколько камней, ведь так? Может, если бы не они, ты бы не выжил. Она ведь писала о тех, кто не выжил. Они обгорели, и у тебя тоже ожог – там, где был медальон.

– Да. Не исключено. – Роджер начал приходить в себя и с любопытством взглянул на Фиону. – Ты всегда говоришь «она». Почему ты никогда не зовешь ее по имени?

Кудри Фионы затрепетали на ветру, когда она повернулась, чтобы взглянуть на него. Уже достаточно рассвело, чтобы Роджер сумел рассмотреть в ее чертах непреклонное выражение.

– Не стоит никого звать, если не хочешь, чтобы он пришел. Ты должен бы понимать, ведь к тебе явился отец.

Волосы на руках у Роджера встали дыбом, несмотря на теплую рубашку и пальто.

– Раз уж ты сказала, – протянул он, пытаясь говорить шутливым тоном. – Я не проговаривал имя отца, хотя возможно… Миссис Рэндалл говорила, что думала о муже, когда возвращалась.

Фиона кивнула, нахмурившись. Теперь он четко видел ее лицо, и понял, что скоро рассветет. Небо на востоке заалело.

– Боже правый, уже почти утро! Пора идти!

– Идти? – Фиона смотрела на него с ужасом. – Ты собираешься попробовать еще раз?!

– Я должен. – Во рту пересохло, и Роджер пожалел, что Фиона извела весь кофе. Он подавил растущее чувство пустоты в желудке и встал. Колени подкашивались, но идти он мог.

– Ты с ума сошел, Родж? Ты погибнешь!

Он покачал головой, не сводя глаз с высокого расколотого камня.

– Нет. Нет, я знаю, что пошло не так. Это больше не повторится.